Рыцари Белой мечты. Трилогия
Шрифт:
— Надеюсь, я сумел Вам угодить, — внезапно раздавшийся голос, приятный, твёрдый, полный уверенности в себе, раздался совсем близко.
Канторович, ушедшая было в размышления, взмахнула головой, стряхивая тягостные думы — и увидела рядом с коляской того самого офицера.
Он улыбался, открыто, но нешироко. Так, будто справился с порученным командованием заданием, и ждал похвалы (а может, и повышения в звании).
— Да, признаться, эти цветы оказались полной для меня неожиданностью, — наконец
— Ваше благородье! Передал в лучшем виде! — довольно воскликнул лихач. — Барышня, прикажете ехать на Литейный? Или куда ещё…
Канторович не видела глаз извозчика, иначе бы заподозрила неладное.
— Вы не против, если я составлю Вам компанию? Мне как раз хочется посмотреть на город. Я так давно в нём не был…Война…Всё война…
— Что ж, не откажусь от Вашей компании. Хотя бы из-за роз, — рассмеялась Анна. — Но как Вас зовут?
— Дмитрий Бобрев, лейб-гвардии Финляндского полка поручик, к Вашим услугам!
Офицер цокнул каблуками, взял под козырёк — а через мгновение уже оказался в коляске рядом с Канторович.
— Лихач, трогай! Двугривенник сверху за бережную езду! — лихо скомандовал гвардеец.
Анна так улыбалась…
"Она прекрасна, — словил себя на мысли расточитель. — Она прекрасна"
Он смотрел, как она вдыхает аромат цветов. Краешек её губ играл натянутой струной, широко раскрытые глаза любовались то розами, то подснежниками. А рука…Её тонкая лева рука постоянно теребила волосы: сперва пальцы касались краешка бровей, затем ноготки танцевали на локонах, останавливались у виска — и всё начиналось снова.
— Благодарю Вас за столь прекрасные цветы, — наконец Канторович повернула голову.
Прядка упала на её глаза. Девушка, смеясь, поправила непослушные волосы.
— Пустое. Они вряд ли сравнятся с их хозяйкой.
Офицер ничуть не кривил душой: с каждым мгновением он всё лучше понимал, что желал бы осыпать комплиментами Канторович. Самые прекрасные слова в мире — и те должны были поблекнуть по сравнению с тенью этой девушки. Неужели он влюбился, как шестнадцатилетний юнкер? А что, почему бы и нет? Только…это помешает службе…Очень сильно помешает…
— Я, признаться, обратил на Вас внимание ещё несколько дней назад. Вы тогда беседовали…на повышенных тонах с неким господином в мундире министерства внутренних дел. И мне подумалось, что Вам требуется хоть какое-то отдохновение…Я, наверное, говорю несколько путано?
Он, контрразведчик со стажем, не боявшийся лично участвовать в арестах вражеских шпионов, стушевался. Что творит красота! Даже выученная загодя речь показалась ему теперь жалким монологом и третьесортной пьески.
Анна закрыла глаза и улыбнулась.
— Нисколько, — она открыла свои глаза-озёра, и взгляды двух людей соединились. —
— Какие же у Вас прекрасные глаза… — вырвалось у Бобрева.
И — удивительное дело — Канторович зарделась.
— Благодарю Вас… — она опустила очи долу.
Рука её теребила волосы: Анна нервничала, заметно нервничала.
— Н-н-ноо! Приехали! — наконец воскликнул лихач. — Пожалте, господа хорошие, довезли в лучшем виде!
— Вы были правы, милейший: я не заметила стука копыт, — не поднимая взгляда, сказала Канторович. — Вы…
Она не находила слов: так не хотелось расставаться с этим офицером, таким милым и славным, таким добрым и честным…
— Мы ещё встретимся? — сама того не желая, спросила Канторович, зарывшись в цветы.
— Я Вас буду ждать здесь…Вы ведь, должно быть, где-то здесь служите или живёте?
— Служу…В Центральном военно-промышленном, — легонько кивнула девушка.
Наконец, она подняла взгляд.
— Только…не надо цветов, — она улыбнулась.
В уголке левого глаза показалась слезинка.
— Ещё один букет я унести не смогу.
— Я помогу Вам, — офицер быстро нашёлся и подхватил здоровой рукой букеты. — Я помогу. И донесу их, куда пожелаете. Хоть до германской границы!
— До парадной, если Вы так горите желанием, — Канторович повернулась к нему спиной. — Благодарю ещё раз…
Бобреву показалось, что десяток шагов они проделали в одно мгновение, а контрразведчик хотел, чтобы они растянулись на часы, века, лишь бы только не расставаться с прекрасной Анной.
— Я буду ждать Вас здесь, когда Вы освободитесь? — контрразведчик словил себя на мысли, что переступает грань приличия. — Простите мне мою назойливость…
Дмитрий надеялся, что сейчас не покраснел как помидор. Хотя…Лицо такое тепло…Наверное, всё-таки зарделся. Контрразведчик, тоже мне! Задание, видите ли! Как какой-нибудь студентик влюбился!
Но — странное дело — не видел Бобрев в этом ничего плохого.
Канторович бережно приняла букеты цветов и повернулась спиной к Дмитрию.
— К шести часам вечера, — и скороговоркой, стараясь не оборачивать, добавила: — Я буду рада увидеть Вас снова, Дмитрий
— Я буду самым счастливым человеком на свете. Как Ваше имя?
По "легенде"-то он не узнал ещё имени "прекрасной незнакомки".
— Анна! — донеслось из-за уже захлопнувшейся двери.
— Анна…
Мелодия этого имени эхом отозвалась в сердце Дмитрия.
Бобрев молча вернулся в коляску лихача.
— Должен признать, Дмитрий Петрович, я сам уже давно поверил, что Вы влюблены в эту даму. Замечательно работаете, побольше бы нам таких людей.