Рыцари Белой мечты. Трилогия

Андреев Николай Юрьевич

— Николай Николаевич, всё готово? — Кирилл склонился над картой. Пятнадцатое апреля тысяча девятьсот семнадцатого года войдёт в историю как начала Босфорской операции.

Сизов, министры, Ставка — да весь русский народ сделал немало для этого. Смогли навести относительный порядок на транспорте, для чего пришлось "пригрозить" железнодорожникам. По всей стране прогремели судебные дела по обвинению в саботаже и измене Родине нескольких ответственных за бардак на транспорте людей. Правда, многие поговаривали, что на них просто отыгрались, устроили показательные процессы — но пример оказался полезен. Сумели подавить несколько крестьянских выступлений: в Черноземье

решили, что пора устроить "чёрный передел", пожгли многие усадьбы, убивали полицейских. Но совместные усилия Осведомительного агентства, который возглавил после длительных уговоров Маяковский, местных священников, властей и даже нескольких рот кирилловцев помогли справиться с беспорядками. К тому же крестьяне почувствовали, что землю дают, на самом деле дают, а не обещают! На фронте всё было более или менее: быстрая расправа с восставшей частью на Северном фронте многому научила возможных бунтовщиков. В городские думы и земства отправили множество проектов, расширили их полномочия, Кирилл даже намекал на более широкие возможности, чем даже те, что даровал местному самоуправлению Александр Освободитель. Имущественный ценз понизили в десять раз, с таким расчётом, чтобы владельцы хуторских хозяйств и рабочие, владеющие любой недвижимостью, имели бы право участи в земских выборах, без различий по вероисповеданию или национальности. Заодно создали волостные земства: в каждом волостном собрании избирали уездных гласных, а уже в уездных собраниях избирались бы губернские гласные. Волостные земства получили от уездных земств в соё ведение земские школы, больницы, санитарные и прочие пункты, на них же возложили постройку и содержание дорог, а также заведование всеми нуждами населения в пределах волости. Потихоньку вводились земства в Сибири и других местностях, в которых до марта местного самоуправления не существовало.

Со снабжением армии, правда, всё никак справиться не могли. С ним было хоть лучше, чем зимой, но всё-таки дела обстояли весьма плачевно. Всё так же множество солдат не в окопах сидело, а разгружало эшелоны. Но кое-где к этому уже начали привлекать беженцев, дело пошло быстрее. Оставались проблемы и с императором, у Алексея здоровье всё не улучшалось. К тому же существовала опасность того, что Александр Фёдоровна что-нибудь устроит регенту, воспользовавшись влиянием на сына-императора. Англичане и французы чуть не устроили скандал, когда узнали, что в составе инспекционной миссии на Западный фронт отправляется бывший самодержец. Но намёк на то, что Русская армия может вообще прекратить свои действия во Франции, охладили пыл союзников, и теперь Николай Александрович вот-вот должен был попасть в Лондон, проверить сохранность тех драгоценностей, что попали на Альбион в январе.

Но страна и так слишком сильно устала от войны. Чувствовалось, что нужен моральный подъём, нужна была громкая, настоящая победа, которая покажет и граду, и миру, на что способна Россия. И эта победа вот-вот должна была упасть в руки Черноморского флота.

— Две дивизии сейчас в Одессе, сняты с малозначительных участков Юго-Западного и Румынского фронтов. Морская дивизия в Севастополе. Ещё три дивизии грузятся на корабли в Трапезунде. Кавказский фронт готовит удар по турецким частям в Малой Азии. Османы будут заняты Анатолией, а не Босфором.

— Ваше Высочество, спецгруппа вот-вот исполнит свою задачу, — а это уже глава Службы Имперской Безопасности фон Коттен. — Поддержим что надо, Кирилл Владимирович, не извольте беспокоиться.

— Юго-Западный фронт рвётся в бой, — а это уже Келлер, только-только вернувшийся оттуда. — Артиллерийский резерв может быть задействован в любую минуту. К тому же эти Ваши ударные отряды…Если справятся со своей задачей — немцы с мадьярами

только пятками засверкают.

— На Западном фронте сомневаются в успехе операции. Но им всё равно придётся ударить. Северный фронт и Балтийский флот готовы. Куропаткин всё твердит, что сил бы побольше, мало снарядов, флот не подготовлен.

— Ну как обычно, — Кирилл улыбнулся. — Туда уже добрались наши сюрпризы для немцев?

— Да, но солдаты с ними пока что обращаться не умеют. И маловато этого Вашего…

— Напалма, Николай Николаевич. Я знаю, что могут возникнуть проблемы. Но его придётся использовать только несколько раз. На большее состава просто не хватит. Однако уверяю, что эффект будет великолепный. Что там с Особой армией?

— Закрывает проём между Юзфронтом и Западным фронтом. Там же собранная по Вашему приказания Первая конармия. Правда, командарм требует ещё нескольких месяцев на подготовку…

— У Петра Николаевича Врангеля есть только две недели. Потом ему придётся погулять по тылам противника. Его части должны справиться со своей задачей. Авиадивизия Сикорского готова?

— Удалось собрать только семьдесят самолётов, в том числе сорок "Муромцев". Но Сикорский божится, что этого хватит, ему нужен лишь аэродром по соседству с Царьградом.

— Это уж мы обеспечим. Думаю, в самом Севастополе это уж решат сами. А что господа союзники?

— Обещают начать наступление двадцать пятого апреля. Как раз за день до нас.

Кирилл Владимирович бросил взгляд на напольные часы:

— Черноморский флот уже вышел в море. С Богом, господа. Если мы не сможем победить — нас сомнут, а миллионы потерянных жизней просто постараются забыть…

А ещё Сизов не сказал, что их ждёт настоящая революция, если армия не сможем добиться решительной победы в этом кампании. Сотни тысяч рабочих бастовали, снабжение было ни к чёрту, с продовольствием тоже были проблемы, финансы отчаянно пели романсы, а народ, несмотря ни на какие меры, всё меньше хотел понять, зачем эта война…

Глава 31

"Приют комедиантов" преобразился. Всё больше народу заглядывало сюда по вечерам, а то и днём, в свете солнца, отражавшегося в свободной тот льда Неве. Жизнь потихоньку входила в нормальное русло, понемногу забывались события февраля-марта, бои на баррикадах и расстрел Совета рабочих и солдатских депутатов. Его лидеры давным-давно ушли в подполье, затаившись до поры до времени.

Бобрев всё так же мечтательно сидел за свободным столиком, смотря на кроваво-красное вино сквозь стекло бокала. Внезапно за его спиной раздался голос:

— У Вас, сударь, не занято?

Бобрев, стараясь держаться как можно спокойней и обыденней, не оборачиваясь, ответил:

— Похоже, что нет.

Стул напротив Дмитрия Петровича занял всё тот же элегантный Иванов. "Шмайсер", как про себя звал этого субъекта ныне уже не старший лейтенант, а капитан второго ранга Дмитрий Бобрев.

— С повышением Вас, Дмитрий Петрович. Наслышан о Вашей карьере, наслышан. И о том, что Вас перевели в контрразведывательное управление при Балтийском флоте — тоже. Делаете успехи, — осклабился этот белозубый шпик.

— Просто стал реже играть в карты, знаете ли, — улыбнулся Бобрев.

— О, это да, это прогресс, Дмитрий Петрович, — серьёзно кивнул Иннокентий Викторович, разом преобразившись.

Иванов всем телом подался вперёд, будто ищейка, напавшая на след.

— Вы принесли то, что обещали? — Иванов теперь был абсолютно серьёзен.

— Да, конечно. Эй, милейший! — Бобрев подозвал полового. — "Вдову Клико", пожалуйста. И дичь.

— Сию секунду, — подобострастно ответил половой, будто бы в воздухе испарившись.