Рыцари былого и грядущего. Том II

Катканов Сергей Юрьевич

— Ума не приложу, куда тут можно запехать 20 человек?

— Мы с тобой в этом случае не занимали бы вдвоём целую каюту. Впрочем, скоро ты на себе узнаешь великие возможности местного уплотнения. Сейчас идём в Персию, там пробудем совсем недолго. Возьмём людей и. Думаю, предстоит большая бойня. Ты впервые примешь участие в боевых действиях на стороне Ордена.

На Андрея эта ошеломляющая новость, кажется, не произвела никакого впечатления. Не то чтобы совсем никакого, но ни бурной радости, ни нервного возбуждения в его душе не возникло. Человек, который идёт, не слишком удивляется тому, что сделал ещё один шаг. Конечно, это был судьбоносный шаг, сражаясь вместе с тамплиерами,

он фактически становился тамплиером, но он уже понял, что главное — не в плаще и не в посвящении. Главное происходит в его душе, и оно, это главное, уже произошло. Он был спокоен. Теперь — если бой, значит бой. Сиверцев лишь несколько иронично спросил командора:

— Надеюсь, мессир, не шиитов придётся резать? А то я их уже немножко полюбил.

— О, нет. Шииты — ангелы по сравнению с тем зверьём.

* * *

— Мы ничем не отличались тогда. Крестоносцы во имя Христа заливали Палестину кровью. Воины джихада резали крестоносцев, стремясь всех до единого столкнуть в море. Христиане весьма успешно соревновались с мусульманами в жестокости, имея такую же склонность снимать религиозные противоречия при помощи меча. Какие у нас основания утверждать, что ислам — религия войны, а христианство исключительно миролюбиво? — Сиверцев говорил это без внутренней убеждённости, он просто моделировал некую идеологему, пока не зная, что ей противопоставить.

Дмитрий с пониманием кивнул и тихо начал:

— Может быть, мы найдём эти основания в священных книгах наших религий? Коран содержит на сей счёт многочисленные и вполне однозначные указания: «Если же они станут сражаться с вами — убивайте их — таково воздаяние неверных». «Сражайтесь на пути Аллаха». «Аллах любит тех, кто сражается на его пути». «А когда встретите тех, которые не уверовали, то — удар мечём по шее». Это только примеры. Весь Коран — призывает к священной войне. Теперь вспомним Евангелие. Разве Христос хоть где-то хоть раз призывал к войне за веру? «Все взявшие меч, мечём погибнут», — вот пожалуй единственная фраза, выражающая отношение Христа к войне. Чувствуешь разницу с Кораном?

— Спору нет, разница разительная. Коран призывает к священной войне, Евангелие — не призывает. Но вы, мессир, сами говорили, что содержание любой религии никогда не равно содержанию её священной книги. Религия основана на традиции понимания священной книги. И в конечном итоге, и в исламе, и в христианстве всё свелось к одному — режем друг друга, каждый — во имя своих религиозных убеждений.

— Это недопустимая подмена. То, о чём ты говоришь — действия определённых людей, которые не обязательно должны быть равны содержанию религии. Скажем, христиане, убивавшие ради веры — очень плохие христиане, извратившие содержание своей религии. Упрёк этим христианам — не упрек христианству, потому что как раз с точки зрения христианства они заслуживают упрёка. А вот мусульмане, убивавшие за веру, это как раз очень хорошие мусульмане. Они чётко следовали предписаниям своей религии и с точки зрения ислама заслужили только похвалу.

— Значит, Ричард Львиное Сердце, убивая за веру, был плохим христианином, а Саладин, убивая за веру, был хорошим мусульманином? При этом папа римский так же благословил короля, как и халиф благословил султана.

Дмитрий тяжело вздохнул и молчал несколько секунд. Потом продолжил:

— Ты очень красиво и эффектно заостряешь вопросы. Так и надо. Однако, не думай, что на кроткие острые вопросы можно получить такие же короткие острые ответы. Желание получить простой и однозначный ответ оглупляет и примитивизирует духовную реальность, что в конечном итоге и приводит к тупым и грубым столкновениям. Так что наберись

терпения. Ответы есть, но они не так просты, как это бывает в исламе.

По поводу твоего сравнения. Действия короля, с христианской точки зрения, очень неднозначны. Не абсолютно отрицательны, но и не бесспорно положительны. Если римский папа благословил его однозначно, так не забывай, что это был глава не какой-нибудь, а именно католической церкви — христианской конфессии максимально близкой к исламу по своему рационализму и юридизму. Представители других христианских конфессий (например, православные) в другие эпохи (например, сейчас) могут совершенно иначе смотреть на действия короля. А вот действия султана, с исламской точки зрения, есть абсолютное, бесспорное и непререкаемое благо. Представители всех направлений ислама, в том числе и шииты, в любую эпоху, в том числе и сейчас, одобряют войну, которую вёл герой джихада.

— Да, вот я уже подумал, мессир, что мы на самих себя бритву точим. Если христианство абсолютно миролюбиво и отрицает войну за веру, значит Орден Христа и Храма — сборище отщепенцев, не имеющих права именовать себя христианами.

— Позднее я докажу тебе, что христианский пацифизм, полностью отрицающий священную войну, это столь же плохое христианство, как и кровожадно-извращённый вариант нашей религии. Пока пойми главное: христиане относятся к священной войне неоднозначно, мусульмане — однозначно. Самым нелепым тут было бы цепляться к одним только крестовым походам, как это делают либералы. Христианству — почти 2 тысячи лет, исламу — без малого полторы. Наверное, стоило бы на всю историю посмотреть. Вспомним первые века христианства. Эта была эпоха почти непрерывного мученичества. Христиан убивали, убивали и убивали, но их ни разу даже мысль не посетила объединиться, вооружиться и вдарить по язычникам. Всем очень хорошо известно, что христиане не проявляли ни малейшей склонности распространять свою веру силой оружия.

Теперь вспомним первые века ислама. Ислам родился из войны. Сам Мухаммад непрерывно вёл войну, отдавал приказы о казнях, делил военную добычу. Однажды один из сподвижников Мухаммада сказал ему, как он решил судьбу пленных иудеев: «Их мужчин я приговариваю к смерти, женщин и детей следует взять в плен, а имущество разделить». Мухаммад на это ответил: «Ты рассудил согласно велению, ниспосланному Аллахом». Вот так всё просто: обезглавили 700 человек, и это им, оказывается, сам Бог велел.

— Это известно из исламского источника?

— Не переживай, из исламского. Автор, оправдывая массовую казнь пленных, одобренную самим пророком, говорит, что те иудеи «совершили военные преступления». Допустим совершили, но что это по существу меняет? Если уж сам создатель ислама не только вёл войну за веру, но и одобрял резню безоружных пленных, так после этого все мусульмане на все времена могли считать вопрос о праве на религиозную войну раз и навсегда решённым.

— Но ты сам говорил, что Мухаммад вовсе не отличался жестокостью и часто проявлял умение прощать и миловать.

— Это так и есть. По меркам того времени, он был довольно гуманным полководцем, иногда он видел смысл в том, чтобы свести до минимума неизбежную жестокость войны. Когда в сентябре 629 года предстояло сражение с византийцами, Мухаммад сказал воинам: «Не убивайте детей, женщин, стриков и уединяющихся в кельях (монахов), не вырубайте пальм и не разрушайте дома». Да, Мухаммад явно не хотел воевать с христианами, не ради этого он поднял знамя ислама. Но если всё же был вынужден к этому, повелел, насколько возможно, ограничить жестокость войны. Но мы говорим не о степени жестокости исламских войн, а о том, что ислам — это война и только война.