Рыцари неба и русалка

Чудакова Валентина Васильевна

Сложила я на берегу обмундирование, ремень с пистолетом под гимнастерку сунула. Разбежалась - и бултых с крутояра.

Плаваю с наслаждением, ныряю с головой, распугиваю рыбью молодь - и даже не подозреваю, какой сюрприз ожидает меня на берегу.

Взглянула и обомлела: три летчика - как три богатыря из сказки!.. Красавцы. А орденов у каждого - и не сосчитать! Сидят рядком как раз возле моего обмундирования, глядят на меня и посмеиваются... Застали врасплох и довольны. Вот тебе и познакомилась!.. "Батюшки, - думаю, - бабка ты моя родненькая,

что же делать? Не выходить же при них из воды..."

Нащупала ногами песчаное дно и встала лицом к берегу. Вода под самый подбородок. Стою и кричу:

– Эй, на берегу! Уходите отсюда!

Смеются. А самый красивый из них ехидничает:

– Какие невежливые русалки тут обитают!

И товарищи его туда же. Насмешничают:

– "Откуда ты, прелестное дитя?"

Поют дуэтом. Фальшиво. Ишь, артисты! Ну погодите...

– А ну марш отсюда!
– приказываю командирским голосом. Никакого толку! Посмеиваются. Переглядываются. Поддразнивают:

– Надо, русалочка, сказать: "Здравствуйте, товарищи гвардейцы!"

– Здравствуйте - и убирайтесь ко всем чертям!
– Я разозлилась всерьез.

– А это уже лучше!
– одобряют хором и хохочут.
– А ну, выходи, русалка, давай знакомиться!

До знакомства тут... Ну до чего же недогадливые! А еще рыцари неба! И я уже не приказываю - прошу:

– Уйдите вы, ребята, в самом-то деле! Мне же одеться надо...

– Эврика!
– вскричал один из них и хлопнул себя ладонью по лбу. Братцы, а ведь король-то...
– И все трое так и покатились со смеху, а затем - слава богу!
– скрылись в ореховых кустах, как их тут и не было. Я - пулей из воды. Надеваю галифе, тороплюсь - не вернулись бы. И никак не могу попасть ногой в узкую штанину. И в то же время думаю: "Неужели совсем ушли? Ну и дуреха, чего всполошилась?" И только затянула ремень, летчики опять тут как тут. Спрашивают из-за кустов вежливо:

– Можно?

А мне не до вежливости. Обуться не успела. Так и стою босиком. Хороша, наверное. Русалка не русалка, а уж ведьма с Лысой горы - это точно. Лицо полыхает, мокрые космы по плечам рассыпались. Однако кое-как познакомились. Стали разговаривать: я - серьезно, они все с шуточками вроде бы не верят. И переговариваются между собою так, как будто бы меня здесь и нет.

– Не может быть, чтобы пичужки ротами командовали!

– Надо же - русалка в галифе!

– Батюшки, пистолет! Настоящий?

– Сколько же тебе лет? Тринадцать?

Посмеиваются вроде бы и беззлобно, а все равно обидно. И горько - от разочарования. Так вот же вам: больше ни слова не скажу! Молча обуюсь и уйду. С тем и уселась на траву и, не глядя на рыцарей неба, портянки накручиваю. А сама вроде бы уже и не сержусь. Такие же озорники, как и наши разведчики.

– Силен солдат!
– притворно удивился красавец старший лейтенант. И толкнул приятеля в плечо: - Учись, Коля. Гляди, как надо. А то у тебя вечно "белые уши" из-за голенищ торчат!

Я молча встала и подобрала

с травы свою постирушку.

– Молодец, братишка!
– похлопал меня по-приятельски красавец по плечу, да так, что правая ключица заныла.
– Здорово играешь! Хорошо в роль вживаешься.

– Че-го?
– вытаращила я глаза.
– В какую роль?

– Ладно, пигалица, не хитри, - примирительно сказал он и опять по-свойски подмигнул голубым и чистым глазом.
– Мы люди свои. Ты артистка что надо. Но где же ты это видела командиров рот женского полу, да еще в таком возрасте?

Я молча повернулась к ним спиной, собравшись уходить. Не хотелось мне говорить им то, что я о них думала, - как-никак летчики!

И двух шагов сделать не успела, как оказалась в воздухе: распластанной лягушкой взлетела, кажется, выше березки. Не успела дух перевести - опять взлетела.

– Ура талантам!
– кричали мои мучители и подбрасывали меня вверх. И не просто подбрасывали - с перевертом, с выкрутасами.

– А ну-ка бочку!

– А теперь горку!

– А это - иммельман!

Я перестала соображать, где небо, а где земля. Но, стиснув зубы, молчу. Не кричать же - мои солдаты совсем рядом; ну как увидят этакое, ничего себе командир!..

Выручил меня мой ротный старшина Василий Иванович. Он катился с крутого берега, как пушкинский дядька Савельич, и еще издали кричал истошным голосом:

– Стой! Стой! Отставить! Стрелять буду!

Не помню, как и на земле оказалась. Старшина, человек пожилой и серьезный, глядя на озорников с укоризной, осуждающе качал головой:

– Ай-я-яй, товарищи офицеры!.. А я-то думал - летчики!.. Что это вам - финтифлюшка какая? Да это наш ротный! Понимать надо!

У меня от "полета" кружилась голова. Не глядя на летчиков, махнула рукой:

– Ладно, старшина. Разберемся.

И разобрались. Ловко выкрутились находчивые парни. Они, мол, приняли меня за артистку из армейского ансамбля, переодетую для какой-то героической роли...

К тому же летчики так натурально представлялись сконфуженными и так искренне извинялись, что от моей досады и следа не осталось. Уселись мы тут же на берегу в тесный кружок и хорошо "за жизнь" поговорили. Меня вдруг задним числом обуял неудержимый смех: как вспомню, как "летала" под облаками, не могу - так и валюсь в траву. И герои вежливо похохатывают. Даже наш неулыбчивый старшина развеселился. Укорил меня шутливо:

– Сами виноваты. Кормлю вас, кормлю - никакого толку. Ни дородности, ни роста. Кто же поверит, не знавши, что вы - командир роты?

А потом мы четверо до конца войны переписывались дружески. И надо же - всем нам четверым повезло! И Николай, и Виктор, и Сергей выжили. Полковники в отставке. Николай - даже Герой Советского Союза. Мы и до сих пор дружим. И по сей день я их зову светлыми рыцарями неба, а они меня русалкой. Высшему пилотажу на земле все трое теперь своих внучат обучают. А что было, то было - из песни слова не выкинешь.