Рыцари плащаницы
Шрифт:
– Ты не напал на них?! – выдохнул Азад.
– Я решил, что весть о случившемся будет полезнее господину, чем моя смерть, – склонился Фархад.
– Ты правильно решил, – одобрил Ярукташ. – Продолжай!
– Я вернулся к своему коню, оседлал его, отъехал в сторону и решил ждать рассвета. Там был холм, поросший кустарником, я укрылся за ним и смотрел издалека. Днем туркополы хоронили Юсуфа и его убитых мамлюков, затем они отправились в путь.
– Сколько у франка воинов? – прервал Ярукташ.
– Одиннадцать вместе с ним. Двенадцатого
– Сколько их было до той ночи?
– Юсуф говорил: двенадцать.
– Двенадцать убили полсотни, потеряв одного раненым?! – встрепенулся Азад. – Ты лжешь, трус!
Евнух вновь перехватил руку сотника.
– Ты уверен, что не было боя, и воинов Юсуфа убили во сне? – спросил он быстро.
– Мы пасли коней у входа в ущелье, в полете стрелы от башни. Стояла тихая ночь. Если б в ущелье шла битва, мы услыхали бы лязг оружия и крики. Юсуфа и его воинов убили спящими. Поэтому и коноводов застали врасплох.
Азад сел на камни и охватил голову руками, раскачиваясь.
– Шайтан! Шайтан!..
– Что дальше? – спросил евнух, не обращая внимания на стенания сотника.
– Я решил проследить за франком и скакал следом, поотстав. Они остановились на дневку у каких-то развалин, к вечеру зашли в греческое селение в двух дня пути отсюда. Я ночевал в поле. Думал, они выйдут утром, я прослежу направление и сообщу господину. Но они задержались на день. Я нашел ручеек, но еды не было. Я не ел три дня, почти не спал… – гонец покачнулся.
– Дайте ему вина! – приказал евнух, столпившимся вокруг воинам.
Кто-то сбегал за бурдюком и влил жидкость в рот Фархада. Тот, сделав несколько глотков, вытер рот и поклонился.
– На рассвете я увидел, как первые всадники выходят из селения на дорогу. И сразу поскакал, чтобы предупредить. Они идут сюда…
– Накормите его, и пусть поспит! – приказал Ярукташ. – Коню насыпьте овса. Собирайте палатки, гасите костры! Выступаем!
Евнух покосился на сотника, все еще сидевшего на камнях. Когда воины убежали исполнять его приказ, оставив начальников одних, он потрепал Азада по плечу.
– Вставай! Некому смотреть на твое горе…
Азад поднялся, хмуро посматривая на Ярукташа.
– Ты сам говорил, что для меня нет ничего тайного в душах людей, – продолжил евнух как ни в чем ни бывало. – Твой дядя ограбил тебя после смерти отца, забрав лучшие земли убитого брата. Он не вернул их, как должно, когда ты достиг совершеннолетия. Он не помогал тебе на службе у Саладина, и ты, свободный воин, жил как раб-мамлюк, пока я не заметил и возвысил тебя. Не думаю, что ты любил своего дядю. Поэтому нет причин скорбеть о его смерти. Детей у Юсуфа не осталось, ты единственный наследник.
– Мне придется выплатить большие деньги его вдове, – вздохнул Азад, поднимая с земли чалму. – Эта старая карга своего не упустит. Пойдет к кади, позовет свою жадную родню… Понадобится много золота. У меня его нет.
– Будет, и очень скоро.
Ярукташ довольным взором обвел человеческий
– Юсуф был опытным воином, но он совершил большую ошибку, недооценив врага, – сказал евнух. – За что заплатил дорого. Зародьяр – хитрый и умелый воин, но с обычной свитой мало отличается от других рыцарей. С ним идут туркополы – дьяволы, прошедшие обучение у асасинов. Это они вырезали воинов Юсуфа – франки до такого никогда не додумались бы, да и не сумели б сделать. Мы не должны повторить просчет твоего дяди.
– Мы не станем нападать на Зародьяра? – удивился сотник.
– Станем. Но только когда будем полностью уверены в своей победе. Мы встретим их в долине. Одиннадцать человек устоят против сотни на стенах башни, но в открытом поле обречены.
– Прежде, чем мы убьем их, туркополы перестреляют половину моей сотни! – сердито сказал Азад. – Надо напасть неожиданно.
– Где? – пожал плечами Ярукташ. – Думаешь, Зародьяр станет ехать беспечно, без дозоров? Я тебе говорил про туркополов… Мы встретим их в долине и постараемся устрашить. Может, и не дойдет до стрел…
Евнух засмеялся и пошел к своей рыжей кобылке. Она нервно перебирала ногами, кося на хозяина влажным черным глазом. Раб-мамлюк держал повод, что-то приговаривая.
– Соскучилась, девочка? Застоялась?
Ярукташ потрепал лошадь по шее. Та нервно мотнула точеной гордой головой и вдруг положила ее на плечо человека. Евнух достал из кармана халата обломок лепешки, протянул на ладони. Кобылка нежно коснулась его руки мягкими губами, черствый хлеб захрустел на ее зубах.
– Красавица!
Ярукташ чмокнул лошадь в морду и обошел ее. Шерсть кобылы сияла, тщательно вымытая и вычищенная. Подрезанный до суставов задних ног хвост был расчесан – так же, как и грива. Раб постарался.
Мамлюк услужливо поддержал стремя. Грузно взобравшись в седло, евнух окинул взглядом свое воинство. Забывший о своем горе, Азад распоряжался, отдавая команды. Сотня выстраивалась на склоне горы.
"Судьба благоволит мне! – радостно думал Ярукташ. – Юсуф, верный пес эмира, убит, его воины – тоже. Некому помешать. Зародьяр идет в мои сети, и ему не вывернуться. Слава тебе, Милостивый и Милосердный, кем бы ты ни был, слава тебе!.."
Войско появилось неожиданно. Едва только передовой отряд Роджера выскочил из узкого ущелья в долину (пехотинцы на конях отстали на перевале), как земля впереди задрожала от конского топота. Темная масса из людей и лошадей показалась из-за пологого склона долины, растеклась в обе стороны, охватив неосторожных всадников полукольцом. Замерла на расстоянии полета стрелы.
– Сколько их? – Иоаким приподнялся на стременах.
– Хватит, чтобы выпустить нам кишки! – хмуро ответил Роджер.