Рыцари Радуги: Авалон

Рогозина Екатерина

– Послушайте, может, обсуждать это не здесь и не при всех?

– Эй, вы чего, а я хочу послушать!
– тут же встрял Райен.
– Я и сестру сейчас позову!

Зюнька и Жюли с досадой обернулись на него, как будто вспомнив, что мы тут не одни.

Ковалёва по привычке потянулась было к своим волосам, чтобы накрутить кончик на палец, но вспомнила, что причёска сменилась. Она закусила губу, как будто что-то решая про себя, и решение было не самым простым. Я вообще себе с трудом представляла ситуацию, когда Сила Луча может отказать. Это вообще как? И почему? Но, видимо, ни для Зюньки, ни для Жюли это не было пустым звуком.

И вообще, о каких почерневших перьях шла речь?

Зюнька, видя, что Жюли колеблется, всё-таки решила на неё нажать:

– Чем ты дольше упрямишься, тем тяжелее расплачивается Палома.

Это стало последней каплей в терпении поддельной принцессы:

– Да что ты понимаешь своим умишком?!
– взвилась было она, сжав кулаки, но осеклась, когда на её нос опустилась маленькая бабочка с зелёными крылышками.
– Что... откуда здесь...

Со слабым хлопком насекомое исчезло, целое мгновение ничего не происходило, а потом бешеным порывом ветра нечто ворвалось в комнату: я от неожиданности зажмурилась и закрыла лицо руками. Полотнища балдахина и тяжёлые портьеры захлопали. Я слышала, как испуганно зашипела Тень, вскрикнул Райен, взвизгнули девчонки. Мы будто бы оказались в середине неистового вихря, но ветер был почему-то тёплым и пах чем-то удивительно знакомым.

Когда порыв улёгся, я осторожно открыла один глаз, то чуть было не ахнула от удивления. Мы стояли на солнечном лугу, в траве по колено, под обрывом текла знакомая с детства мелкая речушка, а за дальними клёнами и тополями виднелись многоэтажки. Я бы сказала, что это несомненно Земля, вот только всё было нереальным, словно таяло и дрожало в летнем мареве. На лугу стояли мы втроём, Жюли, Зюня и я, на нас были простецкие летние сарафаны из хорошего льна, а за нами... За каждой из нас, как будто телохранитель, возникло по необычному существу. За Зюнькой, полыхая яростными протуберанцами и чешуёй, сидела большущая ящерица-саламандра, само воплощение огня. За Жюли, обняв её крыльями опустилась на землю необыкновенно огромная птица. Часть её перьев и хохолок сверкали чистым золотом, но часть... Тут-то мне стали понятны слова нашей рыжей об испачканных перьях: кое-где золото поблекло, потеряло своё сияние, и даже почернело! Я обернулась, чтобы увидеть, кто находится за мной, и обнаружила серебристо-синюю рыбину с пышным хвостом, которая вилась в воздухе, как в воде. Круглый глаз неожиданно мне подмигнул, но я не поняла, мне это показалось или нет. Разве рыбы умеют моргать?

– Где мы?
– Зюнька первой подала голос, удивлённо оглядываясь.

Жюли, впервые узревшая свой Луч, как, впрочем, и я, удивлённо смотрела на птицу. Услышав голос подруги, она встрепенулась и огляделась:

– Я знаю это место. Это парк, куда мы ходили с родителями...
– её голос дрогнул, а на глаза снова выкатились слёзы и повисли на ресницах.
– Папа тут играл на скрипке, а мама танцевала со мной... Пока они не развелись, - она резко вытерла глаза ладонью.
– А потом мы больше никогда сюда не ходили...

Мы с Зюнькой переглянулись. Жюли вообще никогда не разговаривала с нами об этом. Она вообще из нас троих была самая спокойная и рассудительная, никогда не показывала, что её что-то заботит или напрягает, и теперь, видя, как она плачет, я не верила своим глазам. До меня начало доходить, что так долго носить в себе что-то болезненное, может быть и не так легко, как кажется со стороны. У нас

было как-то не принято обсуждать семейные проблемы других, но теперь я начала сомневаться, действительно ли я хороший друг? Я же знала, что она часто ссорится с мамой, но как вообще об этом можно было заговорить? И что ей на это сказать кроме слов сочувствия?

Пока я раздумывала, как подступиться, неожиданно заговорила Зюнька:

– Ты просила помощи, я не знаю, как именно тебе помочь, но я расскажу свою историю. Прошлой осенью я вам обеим очень сильно позавидовала. Вы обе и умные, и находчивые, и всё вам даётся легко, и делать вы можете, что хотите, а у меня куча обязанностей по дому. Когда заболела мама, и забота о ней и Тимохе свалилась на меня, стало совсем туго. И от этой жгучей зависти я потеряла связь со своим Лучом.

Я ожидала от неё неловкости или неуверенности, кто же прямо в лоб признаётся в таком?! Но Зюнька смотрела на нас прямо и спокойно:

– У меня это заняло долгое время, чтобы услышать голос моего Луча и осознать, что же я натворила, когда решила сбежать от своих проблем.

Жюли вспыхнула:

– Я не сбегаю от проблем! Я всего-то навсего хотела, чтобы родители помирились, поговорили, услышали друг друга. Я поэтому и начала учиться играть на скрипке, в надежде, что это им поможет, но толку не было никакого! Меня никто не слушает, не замечает, я как будто пустое место! Иногда... иногда я их просто ненавижу!
– сильное слово вылетело и ужалило, словно хлыст.
– Почему из-за того, что сделали они, силы лишили меня?!

Глава 39. Вступает Зюнька.

Мы все вшестером, вместе с Лучами, замерли на солнечной лужайке, когда Жюли закончила говорить. Это было так странно, глупости делала она, а стыдно за неё было мне. Это так напоминало меня прежнюю.

– Пффф, - за моей спиной фыркнула Саламандра и выпустила язычок пламени в сторону Ковалёвой.
– Для того, кто якобы заботится о других, ты слишком много болтаешь о себе, Рыцарь.

– Что?
– Жюли сжала кулаки.
– Да я...

Её остановило мягкое прикосновение, когда огромная золотая птица положила ей голову на плечо. Если голос Саламандры был надтреснутым, напоминающем о костре или камине с пощёлкивающими дровами, то голос Жёлтого Луча был нежный и очень мелодичный, как переливы стеклянного колокольчика:

– Мой старый друг прав, ты слишком много думаешь и говоришь о своих чувствах, и совершенно забываешь о чужих.

Жюли нахмурилась, но не отстранилась:

– Ты сама говорила мне быть собой. Ну так это часть меня!

– Я не согласна, - Юльча подала голос.
– Ты совсем не эгоистка. Ты всегда нам помогала, поддерживала нас, когда было сложно. По-настоящему эгоистичный человек, которому действительно плевать на других, не смог бы так играть на скрипке. Видимо, некоторые вопросы, которые задевают очень сильно и ранят глубоко, тебе тяжело решать одной.

Я только кивнула:

– Мы же друзья, ты всегда можешь поговорить с нами.

– А толку-то?
– огрызнулась Жюли.
– И у тебя, и у тебя с родителями всё нормально. Они живут вместе, любят друг друга. Что вы знаете о том, как это жить на два дома?