Рыцари смятого бронелиста
Шрифт:
– Выходит, я не виновата? – подняла голову Кристина.
– Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать, - процитировал Пашка классика: - Нет, моя маленькая принцесса, ты ни в чем не виновата. Чаю хочешь?
– Хочу, - осторожно ответила Кристина, что-то начиная подозревать.
– Ну, так подними с моего чертежа свою жопу, иди и налей! – рявкнул на неё Пашка. Кристину сдуло со стола. Спустя мгновение она обнаружилась возле чайника. Взяла относительно чистый стакан и налила в него воды. Следом закинула туда чайный пакетик.
– Он холодный, - жалобно сказала
– Ну конечно. Кто ж его включит? Пей, давай. Потом садись за стол. У тебя есть час, чтобы перечертить мой чертёж заново. Не буду же я его показывать многоуважаемому директору Института товарищу Михельсону с отпечатком твоей мокрой задницы. Он человек традиционных ценностей, к тому же женатый.
Кристина отвесила челюсть, глядя на сердитого Пашку. Молча вытащила пакетик, бросила в ведро и залпом выпила весь стакан холодной воды с лёгкой чайной горчинкой. Медленно подошла к столу, села на стул и уставилась на лежащий чистой стороной вверх лист плотной немного помятой бумаги со следами воды натёкшей с её пальто. – Проклятый дождь, проклятый Лёха и трижды проклятый Пашка. И сама дура набитая, - подумала она.
Сверху испорченного чертежа шлёпнулся чистый лист, сверху легли карандаш и линейка.
– Работай, - скомандовал Пашка: - О содержании чертежа ни одна душа, кроме тебя, не должна узнать.
Кристина неуверенно взяла карандаш и подняла лист. Перевернула чертёж. Как это перечертить? Тут скорее художник нужен. Она заворожённо смотрела на Пашкину работу, ругая себя последними словами.
– Я дура, - сообщила она окружающим и виновато подняла голову. Огляделась по сторонам. В кабинете был лишь Лёха. Пашка и директор Института куда-то испарились.
– Догадался уже, - ответил ей Леха.
– Я всё испортила, - Кристине хотелось плакать.
– Опять реветь собралась? Ещё и эту задачу завалить хочешь? – спросил Лёха. Замер, что-то обдумывая.
– Ну и жук, - тихо сказал он и вновь посмотрел на Кристину.
– Крис, - позвал он её.
– Ну что тебе? – она подняла голову с чертежа, на котором теперь добавилось ещё и несколько солёных мокрых пятен из её глаз.
– Кристина, у тебя получится. Я в тебя верю. Если разобраться, то не такая уж ты и дура. Скорее, действительно, я дурак. Дурак, что не обращал внимания на то, что тебя бесит вся эта беззаботная жизнь вокруг. Но, это наша боевая задача. Пусть немного странная, но такая нам досталась.
– Немного? – вновь начал злиться Кристина: - Шляться по городу, ходить по магазинам, обедать в ресторанах. Возить непонятные коробки и конверты через полгорода. Хернёй какой-то мы занимаемся. Вот скажи, зачем мы сидели вчера полчаса в парке, потом подошёл мужик, спросил, сколько времени, а потом мы встали и просто ушли? Что за шпионские игры? Если Пашке нечем заняться, пусть сам на лавочке сидит. А я лучше….
– Вот. Лучше что? – улыбнулся Леха.
– Ничего, - буркнула Кристина: - Почему он нам не объяснил смысла нашей задачи? Да и задания на каждый день с листочка читает. Ещё и заучивать заставляет.
– Конспирация, - пожал плечами Леха: - Ты же сама видела всё. И агентов и камеры
– Ну... Фиг с ней. Блин. Как это вот мне перечертить? Я же не умею…., - Кристина чуть не проговорилась, но вовремя сдержала язык за зубами.
– А что там? – полюбопытствовал Леха.
– Не скажу. Всё, не мешай. Время идёт. – Кристина глубоко вздохнула, взяла карандаш и провела первую, неуверенную неровную линию.
***
– Как у лингвистов дела? – поинтересовался Пашка у Аркадия Борисовича, шагая вместе с ним по коридору.
– Пока не особо. Они ж, считай, третий день только к работе приступили. Пока фотографии сделали, пока специалистов нашли. Невостребованная нынче профессия. Еле откопали двоих во всем городе. Одна в Университете историю преподавала, а второй на заводе слесарем трудился. Но вдохновились, вдохновились.
– Ладно, а с Тушканчиком что?
Аркадий Борисович поморщился: - Далось тебе это название. Ну, нелепица же.
– Не твоего ума дело, товарищ Михельсон. Мы, как первооткрыватели, назвали. Твоя доля – в каталоги вносить, да гербарии собирать.
– Злой ты, майор. И грубый. Я, между прочим, старше тебя и по возрасту и по званию.
– Пошёл ко мне в кабалу – терпи.
– К такому не пойдёшь, - притворно вздохнул Михельсон, вовсе не такой вредный и упёртый гундос, каким мог бы оказаться: - Припёрся с такой информацией. Тебе любой учёный бы душу продал. И жену свою вдогонку.
– Жену не надо.
– Ты брюнетку эту что ли окучиваешь?
– Не угадал. Чужих я окучиваю. И вообще, что ты ко мне прицепился? С Тушканчиком что-то сотворили, ироды?
– Ну…. Стой! Только не в глаз!
– Говори! – потребовал Пашка, держа за шкирку прижатого к стене директора, не обращая внимания на устремившихся к ним со всех сторон охранников. Их в Институте, с недавнего времени чрезмерно прибавилось. Его же стараниями.
– Мы пульт вскрыли, - признался Михельсон.
– Что вышло из строя?
– Ничего. Пока.
– Пока?! – Пашка занёс руку.
– Да стой же ты. А то ударю.
– Уже ударил. Под дых. Аркадий Борисович, - Пашка отпустил директора и сделал шаг назад: - Ты понимаешь, что вся, вся эта ёбаная операция строится исключительно на исправном Тушканчике? Ко мне и Верховный уже подкатывал, догадываюсь по чьей просьбе, с вопросом модернизации корабля. Ракеты тебе захотелось туда присобачить? Не тебе? Кто тут у тебя такой, сука, умный? К танкам присобачили, ладно. Даже неплохо получилось. Совсем неплохо. Но сюда-то ты какого хера своего ракетчика запустил?
– Виноват, исправлюсь, - смутился Аркадий Борисович. Опустил глаза, пряча усмешку. Устроенный Пашкой цирк мог обмануть кого угодно, но не его.
– Ладно, пошли смотреть, что вы там натворили, - вздохнул Пашка. Взял Михельсона под руку и поволок по коридору. Успокоившаяся охрана вернулась на свои места, негромко обсуждая инцидент. Чтобы Директора метелил какой-то гражданский хрен, такого ещё не было.
Они вышли из корпуса и, в сопровождении четырёх охранников, доехали на дежурном микроавтобусе до ангара.