Рыцарская честь
Шрифт:
Херефорд молчал, Ившем ждал. Этими несколькими словами он раскрыл свою душу так, как никому и никогда не раскрывал. Херефорд не признавал за мужчинами сентиментальности, какую проявлял сам в отношениях с женщинами. Его воспитали в убеждении, что мужская честь и верность клятве – дороже жизни, и поэтому служение своему господину до гробовой доски было для него делом совершенно естественным.
Наконец Херефорд вздохнул, и когда обернулся к Ившему, глаза его светились, а лукавая улыбка играла на губах.
– Ну что же, получил урок, впредь не стану спасать друзей от самих себя. Но если бы промолчал, тебе бы пришлось в случае чего ломать голову, как намекнуть о своей свободе.
Пейнскасл, замок герцога Гонта и его сына лорда Сторма, всегда приводил Херефорда в уныние. Это была большая и некрасивая крепость на высоком холме, старая, как ее владелец, и вся избитая многочисленными осадами. В этот зимний вечер замок выглядел еще непригляднее и более заброшенным, чем всегда, а голые, невозделанные склоны холма составляли печальный контраст с опрятной деревенькой у его подножия. Проезжая деревню, Херефорд еще раз подивился бесстрашию и довольству крепостных Гонта. Он знал, что на земле Гонта они надежно защищены и обеспечены, потому что старый герцог исповедовал дикую, на его взгляд, теорию, будто довольные и незапуганные крестьяне работают на земле лучше. На это Херефорд пожимал плечами: его собственные крепостные жили неплохо, потому что он был хозяином благодушным, не жадным и справедливым, хотя и не делал, подобно Гонту, фетиша из скотины. Херефорду, конечно, хотелось, чтобы его крестьяне жили легко и не голодно, но только потому, что ему самому нравилось жить в тепле и довольстве. А что касается Гонта и Сторма, то они о своем благополучии, казалось, вовсе не думали и, ко всему прочему, почему Херефорд и не любил к ним наезжать, нисколько не заботились о том, как у них чувствует себя гость. Внутри замок Пейнскасл был таким же холодным и негостеприимным, как и снаружи.
Миновав подъемный мост и въехав во двор, Херефорд был немало удивлен. Во-первых, двор был в образцовом порядке, внешние постройки и кухни на площадке между внутренними и наружными стенами были отремонтированы и чисто побелены, мусора и роющихся в нем тварей не было видно. Откуда-то слышались мычание и блеяние, но, видимо, скотина содержалась в стойлах или в стороне от передней части, где проходила хозяйственная жизнь замка. Во-вторых, встретил его не Гонт и не Сторм, а седоватый, среднего возраста человек приятной наружности и с учтивыми манерами, который смутно ему кого-то напоминал.
– Я думаю, вы меня не помните, лорд Херефорд, я Гарри Боуфорт. Пожалуйста, входите и будьте как дома. Какая ужасная погода! Таких холодов не припомню за всю свою жизнь.
Херефорд спешился еле живой, осторожно переставляя бесчувственные от холода ноги. С радостью пожал протянутую руку сэра Гарри.
– А Сторм опять опаздывает?
– Нет, милорд, мы все приехали еще вчера, это и позволяет мне предложить вам свои услуги сегодня. Я тоже вчера едва не замерз до смерти.
Херефорд собирался спросить, где же хозяева замка, но, войдя в дом, остолбенел. Когда он в последний раз был в этом зале Пейнскасла, он являл собой живодерню. На полу среди всяких отбросов воевали между собой крысы, собаки и кошки; огонь в очагах еле пробивался сквозь горы золы, дымили скверно заправленные смоляные факелы, от их копоти щипало в глазах. Теперь все выглядело совсем иначе. Тростниковая подстилка на полу была почти свежей, и от нее шел сладковатый запах. Что удивительнее всего, к этому запаху примешивался аромат лаванды; Херефорд тут же вспомнил, что молодая жена Сторма любила лаванду, ее запахом были пропитаны волосы
– Соблаговолите посидеть тут, лорд Херефорд, – касаясь его руки, говорил Боуфорт и пошел через огромный зал, потолком которому служили стропила перекрытия. – Лорд Гонт ни за что не поднимается в верхние покои леди Ли, он говорит, что слишком стар, чтобы с ним нянчились, и что не подобает мужчине торчать на женской половине, поэтому она устроила для него эту часть зала. Сначала он делал вид, что сердится за это, и не желал тут сидеть, но она быстро с ним справилась, как, впрочем, и с другими.
Здесь, несомненно, чувствовалась женская рука. Тростник был отметен в сторону, и на огороженном гладко выструганными тонкими досками пространстве перед очагом был расстелен тонкий ковер, какой лежал в комнате Херефорда. В стороне от огня стояли два стула с красивыми резными спинками и подушками темного шелка. Один с низкой спинкой был отставлен от вышивальной рамки, как если бы женщина только-только соскочила с него. Боуфорт указал Херефорду на стул с высокой спинкой, сам сел на женский.
– Благодарю вас за любезность, Боуфорт, но где же лорд Гонт и лорд Сторм?
– Герцог поехал в деревню по соседству разобраться в местном споре. А Сторм – здесь.
– Да где же? Или я не достоин, чтобы хозяева вышли навстречу?
Боуфорт рассмеялся.
– О, как вас ждали, как вас ждали, милорд, но что может быть важнее этого самого… – Он показал глазами на женскую половину с таким красноречивым видом, что Херефорд рассмеялся. А его комментарий прервал низкий громкий голос с лестницы:
– Роджер, как я рад тебя видеть!
Херефорд увидел гиганта, остановившегося для приветствия и снова с трудом заковылявшего вниз. Его темные глаза смеялись под перегруженными чувственностью веками, губы были неузнаваемо размягченными, и все лицо выражало удовлетворение. Только хромота да шрамы – один на щеке от брови до губы и второй, глубоким рубцом пересекавший лоб, – были прежними. Даже манера одеваться у лорда Сторма изменилась. Вместо домашнего халата на нем было нечто великолепное из шелка и бархата с вышивкой и украшениями. Херефорда посетило чувство утраты, которое несут с собой перемены давно привычного, пусть и в лучшую сторону.
– Скажи на милость, у тебя есть хоть какое-нибудь занятие помимо того, что ты спишь с женой все дни и ночи напролет?
Лорд Сторм остановился, широко раскрыл глаза, но его чувство от услады было столь глубоким, что он проглотил насмешку.
– Ах, Роджер, с каждым разом это удовольствие мне будто вновь!
Он изо всех сил заторопился вниз и заключил своего более стройного друга в медвежьи объятия, так что у того затрещали кости и треснули бы, будь он послабее.
– Зачем ты насмехаешься, когда сам планируешь кое-что в этой области? Ну, ничего, Роджер, хоть ты и не в духе после езды в такую гнусную погоду, я тебя все равно люблю.
– Черт бы тебя побрал, ты переломал мне все кости! – смеялся в ответ Херефорд. – Сколько раз тебе говорил, что ты великоват для нежностей.
– Ух, действительно, помял твою хрупкую внешность, но, честное слово, Роджер, ты хорош. Не могу привыкнуть и удивляюсь каждый раз. Пожалуй, скажу моей Ли, чтобы она не спускалась сюда. Такого удара от контраста моей морды с твоим лицом она просто не перенесет.
Херефорд слегка покраснел. Он привык к комплиментам от женщин и от мужчин вроде Глостера, но слышать такое от Сторма ему было неловко.