Рыцарский долг

Трубников Александр

– Силы слишком неравны, – наконец, словно подведя итог тяжелой внутренней борьбе, произнес приор. – Сейчас начнется схватка, в которой мы все погибнем. То, что мы должны доставить в Иерусалим, достанется нашим врагам. Господи! – Крестоносец поднял очи горе и перекрестился. – Если ты и в самом деле желаешь, чтобы Святая Земля оставалась христианским феодом, сделай так, чтобы к нам подоспела подмога!

– Что остается делать? – вздохнул Робер, обтирая клинок куском замши. – Значит, будем драться насмерть и до последнего момента надеяться на приход тамплиеров. Или того, кого там отправил к нам на выручку патриарх. Позиция у нас хорошая, оружия столько, что хватит на всех с избытком.

Через несколько минут братья Святого Гроба, собравшись для молитвы, внимали словам Сен-Жермена. Дождь, словно осознавая важность происходящего, вдруг прекратился и не мешал ему говорить. На этот раз глаза приора горели огнем, а в голосе звучала

неподдельная страсть:

– Братья-крестоносцы! Перед тем как повести вас в бой, который, скорее всего, для всех нас окажется последним, я хочу поднять завесу тайны и поведать вам о том, зачем мы, испытывая лишения, преодолевая огромные расстояния и ежедневно подвергая себя смертельной опасности, отправились в Багдад. Цель нашей миссии – перед вами, – Сен-Жермен подал знак рукой, и брат Серпен, наклонившись, поднял с земли большой шелковый плат, под которым обнаружился кованый золотой обруч с зубцами, украшенный большими рубинами, и огромная книга с девятью золотыми запорами.

– Перед вами, – голос приора зазвучал торжественно, словно литургия, – корона Иерусалимского королевства и письма Святого Гроба – две святыни, которые еще великим королем Балдуином были переданы под защиту нашего ордена!

Благоговейный ропот побежал по рядам крестоносцев.

– Мы везем их в Иерусалим, чтобы вернуть в церковь Святого Гроба, – продолжил приор, в голосе его зазвучали грозные, металлические нотки. – Однако враги Святого престола, заключив предательское соглашение с неверными, возжелали короновать на царствование не истинного христианского монарха, а отлученного от церкви германского императора! Посмотрите, кто сражается против нас! Наемники-генуэзцы, чей город столь безбожен, что годами живет под интердиктом, а также и головорезы эмира Салеха, от чьих набегов мы не раз защищали христианские поселения. Но святой отец не оставит нас без поддержки. Помощь близка, братья, и она уже в пути. Скоро сюда, в ущелье, придет армия рыцарей-тамплиеров, и враг будет повержен. Наша главная и единственная задача – стойко держаться до последней капли крови и до конца выполнить свой рыцарский долг.

У Жака, который вместе со всеми, затаив дыхание, слушал приора, начало вдруг ни с того ни с сего саднить раненое плечо. Боль, заполняя все тело, быстро усиливалась и вскоре стала почти нестерпимой. В глазах у него потемнело, и перед внутренним взором вновь встала уже хорошо знакомая картина. Каменная Стена, за ней Серая Степь и ждущий на границе миров Чингисхан. На сей раз старик стоял не в отдалении, как раньше, а почти у самой Стены. Опершись на невысокую преграду, он внимательно глядел Жаку прямо в глаза и отрицательно качал головой.

– Тебе плохо, Жак? – Испуганный голос Робера вывел его из забытья. Боль исчезла так же неожиданно, как и появилась. Открыв глаза, Жак увидел, что он стоит, уставившись на одну из кибиток. Не нужно было никаких уточнений, чтобы понять, что именно находилось за ее деревянными бортами и парусиновым верхом…

– Всем – не только рыцарям и сержантам, но также слугам и оруженосцам – разобрать оружие и стать в строй. Никаких резервов, никаких передышек – сражаются все. Или мы выстоим и дождемся подмоги, или обескровим противника настолько, что он вынужден будет отступить, или все погибнем в этих горах. А теперь пусть каждый из вас прикоснется к святыням, прочтет молитву и да поможет нам Господь!

Братья ордена Святого Гроба подходили к Сен-Жермену, перед которым на бархатном красном покрывале лежали корона и книга, становились на колени, прикасались к реликвиям, осеняли себя крестным знамением, шептали молитвы и, словно приняв на себя частицу благодати, которую, несмотря на многолетний сарацинский плен, хранили в себе святыни, спешили занять свое место в строю. Вскоре, сначала робко, а потом все увереннее и увереннее к ним начали присоединяться монголы.

Надев шлем и ощущая в руке привычную тяжесть меча, Жак подивился тому, как мудро поступил приор, доверив братьям лишь ту часть тайны, которая принадлежала только франкам, не упомянув ни словом о саркофаге. Защитники, прилаживая на ходу щиты и вынимая оружие, выходили на позиции, выстраиваясь под защитой подвижного заграждения. Не успели они выровнять строй, как из-за скал стали появляться враги, и вскоре на рибодекины начала надвигаться защищенная передвижными укрытиями живая стена.

Свежеиспеченный юный капитан генуэзских наемников и умудренный опытом арабский эмир, убедившись в том, что противник оставил позиции, разведали дорогу, обменялись посланниками, встретились и быстро нашли общий язык. Этим языком, как нетрудно догадаться, оказалась лингва франка – дикая смесь из арабского, тюркского, прованского и франкского наречий, которым пользовались для общения между собой средиземноморские купцы. Оба командира получили примерно одинаковое задание – полностью уничтожить отряд, возвращающийся из Багдада, забрать все ценное, что при нем

обнаружится, и доставить к пославшим их властителям. И Лучано, и Салех отдавали себе отчет, что слава победителей загадочного крестоносного орденского братства, о котором и по ту и по эту сторону моря ходили легенды, откроет перед ними такие карьерные горизонты, о которых им до этого приходилось только мечтать. Проведя короткий военный совет они согласовали свои действия, приняв решение штурмовать хорошо защищенные позиции братьев в пешем строю и по очереди – чтобы не давать противнику передышки и, в то же время, не выматывать своих солдат. Воины Аллаха, прикрываясь подготовленными щитами, которые разглядел со скалы Аслан, первыми двинулись вперед.

Жак вместе с Робером и Серпеном держали строй в центре линии обороны. Было что-то жуткое и неумолимое в этой медленно надвигающейся стене вывернутых наизнанку сырых, окровавленных шкур, над которыми висело облако потревоженных мух.

– Луками не пробить, можно даже и не пытаться, – покачал головой Робер.

– Разве что арбалеты… – кивнул в ответ Серпен. Похоже, Сен-Жермен придерживался того же мнения, что и рыцари. Над головами защитников привычно просвистело, и в щиты с громким стуком вонзились железные стрелы. Но шкуры, натянутые в три-четыре слоя, погасили силу удара, и болты, не принеся врагу никакого урона, увязли в древесине, набухшей от влаги. Вскоре щиты приблизились вплотную к линии обороны настолько, что ноздри Жака начали ощущать исходящее от них зловоние. Строй замер, ожидая, когда сарацины ринутся в атаку.

Но замысел хитроумного эмира оказался намного коварнее, чем можно было предположить. Приблизившись на расстояние копья, сарацины, по команде Салеха, бросили щиты вперед, превратив их в настилы, по которым, словно по мосткам, перекинутым на стены осажденной крепости, нападавшие стали взбегать на заграждение и с воплями «Алла!» бросались на строй обороняющихся рыцарей и монголов.

Рибодекины, представлявшие непреодолимую преграду для конницы, перед нападением хорошо защищенной пехоты, которая, к тому же, воспользовалась опытом, полученным при осаде крепостей, оказались бессильны. Однако Сен-Жермен, хорошо знавший Салеха, не дал застать себя врасплох. Приор немедленно дал команду к перестроению. По шеренгам защитников, от центра к флангам побежали две волны – это сквозь рыцарский строй выдвинулись на передний край слуги и оруженосцы, вооруженные длинными пехотными копьями. Маневр оказался успешным – спрыгивающие с настилов сарацины, не успев нанести удар, налетели на остро отточенные широкие острия двадцатифутовых копий. Как обычно бывает в свалке, задние теснили передних, и те, обреченно вопя, падали, нанизываясь на толстые дубовые древка, словно куропатки на вертел. Но сарацин было намного больше, чем копий в руках защитников, и те, кому удалось спрыгнуть на землю, не угодив при этом на острие, рассредоточивались вправо и влево, подбирались к копейщикам вплотную и, оказавшись в безопасности, начинали действовать дротиками и мечами.

Копейщики, приняв на себя первый удар, по сигналу приора отошли назад. Теперь на мусульман обрушилась тяжелая орденская пехота. Удара рыцарей и сержантов, от подбородка до щиколоток укрытых щитами, мусульмане, привычные к маневренному и быстротечному конному бою, выдержать не смогли. Они отхлынули назад и, разметав по дороге уже бесполезную защитную стену, освободили поле боя для генуэзцев.

При виде приближающейся фаланги, защитники быстро перестроились. Теперь в первых рядах стояли вперемешку франкские мечники и монгольские нукеры. За ними, подпирая строй и выставив вперед свое оружие, закрепились копейщики. Лигурийские [29] наемники, в отличие от арабов, были вооружены тяжелыми пехотными мечами, полуторными, а кое-кто и двуручными. В умелых и сильных руках клинки, изготовленные в Милане, Болонье, Флоренции и далекой Фландрии, были способны пробить любой доспех. Их владельцы имели богатый опыт боев с тяжелой рыцарской пехотой и понимали почти полную бессмысленность лобовой атаки в ограниченном пространстве, где невозможно взломать строй и обратить противника в бегство кавалерийским фланговым обходом. Но острый юный ум свежеиспеченного капитана Лучиано с ходу нашел необычное и, к несчастью, очень удачное решение. Подчиняясь его приказу, мечники не стали теснить строй, вступая в рукопашную схватку, а, держась на расстоянии от противника, стали наносить удары по щитам и древкам торчащих копий.

29

Лигурийские наемники – одно из средневековых названий генуэзцев. Торговая республика, более известная по имени своей столицы как Генуя, в эпоху Крестовых походов часто называлась Лигурийской республикой (от Лигурии – античного названия этой земли), а также республикой Святого Георгия (прим. автора).