Рыцарство

Михайлова Ольга Николаевна

Феличиано Чентурионе тоже был счастлив. На лице девки была живая радость - и то, что ему удалось развеселить её, да ещё так легко - радовало, а сам маленький batuffolo di pelo, комок шерсти, и вправду был забавен. В эту ночь котёнок свернулся клубочком на подушке Лучии и заурчал, Феличиано привычно лег рядом, погладил живот, блаженно улыбнулся и вдруг напрягся. Под его рукой что-то ощутимо шевельнулось, точнее, уперлось в его ладонь и тут же отпрянуло. Его прошибло испариной. Что это? Ручка? Ножка? Потом затопила волна радости. Его дитя шевелилось в утробе, росло, двигалось, жило.

Феличиано снова полночи не мог уснуть, то и дело под тихое мурлыкание поглаживая живот спящей.

Глава 28.

Зима промелькнула незаметно. Феличиано Чентурионе не помнил времени более счастливого. Рядом были друзья, преданные и верные, он чувствовал себя равным остальным и с ревнивым интересом прислушивался к разговорам Амадео и Энрико о женах. На досуге, долгими зимними днями они перекидывались в триумф, в тридцать одно, в свои козыри, в плутни, в ландскнехта и марьяж, сражались в шахматы и шашки, в три кости и в 'дохлого поросёнка'. Однако вечером Феличиано всегда исчезал - его как магнитом тянуло к себе его дитя, он засыпал спокойно, только обняв живот Лучии.

Он, зная, что девка не ходит никуда, кроме сада, перестал запирать двери, и однажды днем Лучия неожиданно вздрогнула, когда, играя и забавляясь с Корсаро, вдруг увидела у двери Чечилию. Повисло глухое молчание, но тут Лучия заметила, что Чечилия тоже тяжела, живот её был больше, чем у нее. Сестра графа долго не решалась прийти к подруге, но заметив полуоткрытую дверь и Лучию, все же вошла. Она же первая обняла подругу. Обеим было неловко, но неловкость первых минут скрасил Пират, запрыгнувший на колени Чечилии. Обеим невольно припомнились их встречи и разговоры в монастыре, казавшиеся сейчас столь далекими и одновременно горькими. Любая тема разговора казалась запретной, но Чечилия все же спросила.

– Брат... Чино не обижает тебя?

Лучия покачала головой. Что было - прошло, сегодня Феличиано Чентурионе был добр к ней. Чечилия неожиданно проронила.

– Ты... шути с ним.
– Она улыбнулась, - он смешлив и азартен. Играй с ним...

Лучия окинула Чечилию изумлённым взглядом. Шутить с графом Чентурионе? С ним шутки плохи, это Лучия знала. Она перевела разговор на беременность Чечилии. Та должна была родить в апреле. Чечилетта рассказала и о Делии с Бьянкой. Обе тоже непраздны. Делии рожать в марте, а Бьянке только в середине лета. Их малыши будут расти вместе.

– А почему ты никогда не выходишь отсюда? Вечерами мы играем в зале хоругвей рядом с церковью, приходи, Энрико рассказывает истории, иногда поет. Почему ты сидишь совсем одна?

Лучия подняла на Чечилию потемневшие глаза, и ее горестный взгляд сжал сердце подруги.

– Кто я, чтобы там быть?

Чечилия резко перебила её.

– Не говори так! Все понимают, что ты попала в такое положение не по своей вине. Никто не думает о тебе дурно.

Лучия опустила глаза. Она сама думала о себе дурно. Она - просто подстилка, наложница, постельная девка графа Чентурионе, и от того, что другие жалеют её - легче не становилось. Она покачала головой.

– Мне здесь хорошо. Я не чувствую одиночества.

Она не лгала. За последние месяцы уединение стало ей привычно. Она читала, молилась, играла с котенком. Ей никто не был нужен, одиночество ничуть не пугало. Чечилия, услышав колокол к вечерне, заторопилась к себе, пообещав заходить. Но Лучия не ждала ее. Однако, к её удивлению, Чечилия через два дня снова появилась и потащила ее к себе, воспользовавшись тем, что граф отправился с мессиром Ормани на охоту. В покоях Чечилии была Делия, с радушной улыбкой и радостным возгласом поднявшаяся ей навстречу. Вскоре вошел и мессир Крочиато, поприветствовавший

ее с рыцарственной галантностью. Он несколько раз выходил из зала по зову писаря, а молодые женщины тем временем с тревогой заговорили о предстоящих им родах. Особенно волновалась донна Лангирано, которой предстояло рожать первой. Свекровь успокаивала ее, но волнение Делии не проходило.

Снова появившийся мессир Крочиато поспешил отвлечь женщин от пугающих разговоров. Сегодня в овине Анна Навоно видела дьявола, поведал он им. Страшно перепугалась, прибежала за святой водой в храм, вся тряслась. Они с писарем Фабиани и самим Гвидо Навоно, камергером, ринулись в овин, и тут заметили, что под копной точно кто-то шевелится. Копну разметали, чёрт ринулся к выходу - и тут его поймал писарь. Нечистая сила оказалась поросенком Корилло, которого он, Энрико, не дал зарезать на день святого Мартина, ибо второго такого охотника за трюфелями поискать. Корилло основательно перемазался во время последней оттепели, повалялся в грязи на конюшенном дворе, да и залег спать в овине...

Лучия улыбнулась, ей было приятно, что мессир Крочиато явно старается отвлечь их от грустных мыслей, порадовало и то, что он обращался с ней так же галантно и учтиво, как с женой и ее подругой. Энрико же тем временем рассказал легенду о дьяволе, которую он услышал на постоялом дворе в Неаполе.

– Одна богатая девица дала обещание выйти замуж за красивого, но бедного юношу. Жених, однако, плохо верил ее обещанию. Девушку раздражали его сомнения и она сказала, что, если выйдет замуж за другого, то пусть чёрт унесёт её в день свадьбы. Но случилось то, чего опасался жених. Богатая девушка разлюбила его и дала слово другому. Жених напомнил ей о страшной клятве, но она только посмеялась. Во время свадебного пира во двор дома въехали трое незнакомых всадников. Гостей ввели в зал, где было пиршество. Когда все вышли из-за стола и начали танцевать, один из этих гостей подал руку новобрачной, потом в присутствии родителей, родственников схватил её, поднялся с нею на воздух и в мгновение ока исчез из глаз со своею добычей. В ту же минуту исчезли его спутники и их лошади. Родители, в предположении, что их дочь была брошена где-нибудь оземь, искали её целый день, но не нашли. А на следующий день к ним явились те же всадники и отдали всю одежду и украшения новобрачной, сказав, что Бог предал в их власть только тело и душу, а одежду и вещи они должны возвратить. И, сказав это, бесы исчезли.

Голос мессира Крочиато был очень мягок и приятен, рассказывая, он словно играл маленькое представление, меж тем Чечилия заявила, что бесы, хоть и искушают нас поминутно, но поднять на воздух девицу не смогли бы - ведь они бесплотны.

– Сорбонна и Болонья сочли бы такое мнение предосудительным, благочестивый слух оскорбляющим и припахивающим ересью, моя Кисочка, - рассмеялся Энрико, - и когда придет мессир Амадео, наш ученый, он тебе это подтвердит.

– А как оберечь себя от бесов?
– полюбопытствовала Лучия.
– Сестра Джованна говорила нам в монастыре, что лучшая защита - молитва...

Энрико согласился.

– В одном доме в Падуе перед целым кружком людей вдруг появилась тень женщины. Она плакала и стонала, и на вопрос, кто она и что ей надо, отвечала, что она душа умершей женщины, которой не будет на том свете покоя, пока ревнители благочестия не отслужат по ней несколько обеден и не сходят на богомолье. При этом словоохотливый призрак рассказал множество верных и действительных случаев о каждом, чем немало удивил присутствовавших и склонил их поверить, что перед ними действительно душа умершей. Но одному из компании, по счастью, пришло в голову сделать испытание.