Рыдания усопших (сборник)
Шрифт:
Хегле поймал направление моего взгляда.
Это тот малец, что пришел вместе с тобой? Кто он?
У меня появилось желание щелкнуть его по носу, но я сдержался – в конце концов, Хегле кажется совсем не плохим парнем, и вопросы его, пусть и несколько навязчивые, вполне закономерны.
Это – Оле, мой приятель. Его отец рыбачит в том поселке, где живет мой дед, и мы часто проводили свободное время вместе. Но я, право, не знаю, что ты имеешь в виду, говоря, что он пришел вместе со мной. Я ведь уже говорил тебе, что не помню, как здесь оказался, и был бы очень удивлен, скажи мне кто-нибудь, что я пришел сюда своими ногами.
Хегле рассмеялся.
Так всегда бывает. Но потом
Так это была все же твоя затея?!
Упаси Бог!
Тогда почему же я должен броситься на тебя?
Он пожал плечами.
Не знаю. От отчаяния или по глупости.
Я махнул рукой и решил до поры не обращать внимания на множащиеся вокруг меня загадки когда-то все само собой разрешится.
Через некоторое время мы повернули направо, и вскоре Хегле остановился перед невысоким зданием серого камня, прячущимся за густо разросшимися кустами какой-то дикой ягоды. Архитектура дома была очень необычной, впрочем, как и все в этом странном городе. Декоративные, не несущие никакой функции башенки на плоской кровле придавали жилищу Хегле вид кукольного домика, а узкие стрельчатые окна фасада завершали картину сказочного мини-замка. У посыпанной гравием дорожки, ведущей через крошечный сад к дому, была вкопана железная скамейка, при виде которой у меня вдруг заныли ноги.
Присядем? спросил я моего спутника, ступая на дорожку.
Как хочешь. Скамейка, в принципе, задумана для гостей, но ты можешь передохнуть на ней, поскольку в дом тебе все равно еще нельзя.
Почему это? обиделся я, удивленный таким негостеприимством.
Потому что ты еще не причащен, последовал спокойный ответ Хегле. – Как только Графиня наденет тебе на голову венок – а произойдет это позже, на Главной площади – ты сможешь тут поселиться вместе со мной. Да-да, думаю, так и будет.
Не скажу, что испытывал дикое желание разделить с Хегле сомнительный уют его каморки, но, как уже сказано выше, я решил не лезть на рожон и не пытаться пока диктовать кому-либо свою волю. Сначала надо разобраться с тем, где я вообще нахожусь, и что из себя представляют эти графья… Я почти не сомневался в том, что речь идет о каких-нибудь нравственно распавшихся проходимцах, воцарившихся среди психически больных отщепенцев и возомнивших себя богами. Не исключено, что всем этим сидящим, лежащим и бродящим повсюду полулюдям-полутеням скармливается какое-нибудь снадобье, лишающее их воли и способности адекватно реагировать на происходящее. Но как же, черт возьми, нас-то с Оле сюда занесло? Не иначе, как действует какая-то банда, добывающая мнимым графам новый материал для их бесчеловечных опытов. Да вот Хегле, к примеру, чем не член такой банды? Он был первым, кого я увидел в этом странном краю, полном расфуфыренных, искусственных марионеток, он привел меня в чувство и сопровождает теперь в моей первой экскурсии по этому огромному сумасшедшему дому, словно Белый Кролик Алису в Стране Чудес. Наверняка ему поручено присматривать за мной, дабы я не сбежал…
Тут я вспомнил о моей неудавшейся попытке побега и, погрустнев, впился взглядом в линию горизонта, странно изогнутую и тоже словно бы декорированную, как и все вокруг. Удастся ли мне когда-нибудь вновь очутиться по ту сторону проклятой границы, прочность которой так восхвалял мой провожатый?
Хегле по-своему истолковал мою печаль:
Не волнуйся, прием у Графини ты не пропустишь, и могу заранее сказать, что это будет самый запоминающийся прием из всех, на которых ты когда-либо бывал.
Не сомневаюсь.
Небо вдруг посерело, и в воздухе запахло какой-то мерзостью, напоминающей отраву
Не пора ли тебе отдохнуть? съязвил я, не очень понимая суть происходящего.
Хорошо бы, ведь позже начнется церемония посвящения и нужно быть готовым, ответил он, то ли не уловив моей иронии, то ли решив не подавать виду, но сейчас я должен идти, чтобы не пропустить встречу.
Что за встреча? Какое-то городское мероприятие? к своему изумлению, я начал вдруг испытывать интерес к происходящему.
Это личное. Могу лишь сказать, что рад был получить разрешение повидаться с ней.
Получить разрешение? переспросил я удивленно. Ты что же, и увидеться с кем-то по своей воле не можешь?
Могу, вздохнул Хегле, но для общения с теми, кто находится за пределами Графства, требуется высочайшее разрешение Графини.
Опять не Графа?
Я же говорил тебе, что для нас с тобой Графа не существует, лишь Графиня.
И трудно получить такое разрешение?
Мне – да.
Это почему же? Ты что, изгой?
Хегле помолчал, затем нехотя промолвил:
Не в этом дело. Просто некто со стороны моря постоянно пытается проникнуть в Графство и войти в контакт со мной, а такая назойливость, сам понимаешь, не может нравиться Графине, вот она и сердится на меня. Опальный я, одним словом.
Ну надо же! И у вас тут «дворцовые интриги» процветают? А кто этот «некто», который пытается связаться с тобой?
Да это… в общем, неважно. Заболтались мы с тобой, а я должен идти, иначе пропущу…
И Хегле зашагал прочь по опустевшей улице, не выдав никаких указаний касательно моего дальнейшего времяпрепровождения.
Эй, Хегле! закричал я ему вслед и удивился, как приглушенно и тускло прозвучал мой, обычно такой звонкий, голос. Парнишка не обернулся, словно не слышал меня, и через каких-нибудь десять-пятнадцать секунд я уже едва различал его фигуру среди однообразных серых строений. Поняв, что, если не поспешу, то могу и вовсе потерять его из виду, я вскочил и бросился вдогонку, стараясь, тем не менее, оставаться незамеченным. Мне не улыбалась перспектива быть отчитанным, словно нашкодивший пацан, и я предпочитал сохранять известную дистанцию.
Спешивший Хегле петлял по узким улочкам города, срезая углы и перепрыгивая через газоны, в изобилии разбросанные почти перед каждым домом. Благодаря поднятому воротнику и угловатой фигуре вид он имел весьма зловещий, напоминая злоумышленника, пользующегося паузой в городской жизни для своих темных делишек. Он не оглядывался и не видел меня, хотя, думаю, ему было все равно, иду ли я за ним он был слишком занят своими мыслями.
Спустя какое-то время я увидел, что мы приблизились к самой окраине города, к той границе, пространство за которой странным образом искажалось, не оставляя шансов беглецам. Однако, по всей видимости, это его свойство охраняло город и от вторжения извне, иначе не миновать бы всем этим странным театралам, проживающим здесь, наплыва нежелательных посетителей, которые, несомненно, в два счета поставили бы все с ног на голову.