Рынок тщеславия
Шрифт:
– Так, – улыбнулась Глушенкова. – Только вот насчет близких вы, пожалуй, зря обобщили. Случай «сапожник без сапог» ко мне пока не подходит. Впрочем, спрошу вечером у мужа. Вдруг у него другое мнение…
– Не хочу каркать, но у вас еще все впереди. Вот подождите, пройдет годика три-четыре, и ваш супруг станет по-иному относиться к затяжному рабочему дню и уж тем более – к испорченным отпускам.
– Ого! А вы, оказывается, много обо мне знаете, – удивилась Валентина. – Откуда, если не секрет?
– Только, ради бога, не подумайте чего-то плохого! Просто сейчас мне приходится защищать одного человека, которого обвиняют в умышленном убийстве. А я как добросовестный «спасатель»
– Как не помнить! Представляю, что он вам обо мне наговорил!
– Критика из уст такого человека лучше всякой похвалы!
– Вижу, он произвел на вас впечатление.
– О да! – согласился гость. – Много я видывал гадких людей, но Быстров – настоящий самородок! Такого я бы не взялся защищать ни за какие деньги. Скажите, как вы заставили его оформить опекунство над Настей Самохиной?
– Профессиональная тайна! – сказала Валентина. – А кто ваш подзащитный?
– Вадим Дементьев.
– И каково, на ваш взгляд, его будущее?
– Не слишком радужное, – вздохнул собеседник. – Чутье говорит мне, что свободы ему не видать еще очень долго. И его другу Хабибову тоже.
– Они признали свою вину? – поинтересовалась Глушенкова.
– Нет.
– Значит, у следователя прокуратуры появились неопровержимые улики?
– Тоже нет.
– Тогда почему же вы так пессимистично настроены? – удивилась Валентина.
– Скажу только одно: останься это дело в руках капитана Панфилова хотя бы еще на месяц, и адвокаты ни Дементьеву, ни Хабибову просто не понадобились бы.
– Почему вы так считаете?
– Мне несколько раз приходилось сталкиваться с делами, которые передавал в суд ваш друг Панфилов. У меня сложилось мнение, что он очень толковый следователь. Да и то, как он обработал этого Быстрова, лишнее тому подтверждение. Панфилов быстренько бы во всем разобрался.
– А почему следователь из прокуратуры не может?
– Тут нужно еще и желание, – невесело заметил собеседник. – Пока же с его стороны видно лишь одно стремление: как можно дольше тянуть следствие!
– Но зачем?
– Не знаю…
– Не знаете или не хотите сказать? – настаивала Глушенкова.
– А почему это вас интересует?
– Вы должны знать, что я участвовала в этом расследовании. И мне вовсе не безразлично, кто по моей милости сидит за решеткой: действительные убийцы или нет.
– А-а! Муки совести и все такое? – понимающе кивнул собеседник. – Боюсь, после моего вывода совесть вас не раз куснет!
– Значит, Дементьев и Хабибов невиновны?
– Не отрицаю, они действительно думали о том, как бы убрать Елену Самохину, и даже несколько раз обсуждали это. Но эти люди никогда бы не решились на убийство!
– Откуда у вас такая уверенность?
– За семнадцать лет работы я повидал множество убийц. Эти двое – не убийцы. Уж это я могу сказать точно!
Глушенкову словно холодной водой окатили. Весь год ее не покидало ощущение, что она в чем-то виновата. И вот теперь кое-что стало ясно… Впрочем, даже опытный адвокат не застрахован от ошибки.
– Но ведь улики против них все-таки имеются!
– Имеются. Но когда эти улики доберутся до суда, я от них камня на камне не оставлю!
Увидев на лице Валентины выражение крайнего удивления, Кульков стал объяснять:
– Посудите сами. Вот три кита, на которых держится следствие: магнитофонная запись, сделанная Еленой Самохиной во время разговора с Тимуром Хабибовым, показания Петра Быстрова и пневматический пистолет
Теперь давайте разберемся еще с одной уликой – с показаниями Петра Быстрова насчет его разговора с Дементьевым и Хабибовым. Из этих показаний следует, что оба они – вовсе не убийцы, а благодетели, мечтавшие помочь несчастной матери-одиночке с трудоустройством. Единственная, на мой взгляд, действенная улика, имеющаяся у следствия, – это магнитофонная запись, сделанная Еленой Самохиной за три дня до своей гибели. Экспертиза установила, что на пленке действительно голос Тимура Хабибова. В разговоре содержался намек на то, что Елену Самохину могут убить. Но следствие игнорирует тот факт, что Хабибов в момент разговора был всего лишь парламентером, который озвучивал желание каких-то очень и очень влиятельных людей. В прокуратуре почему-то сочли, что все эти влиятельные люди имеют одну-единственную фамилию – Дементьев. Похоже, сотрудники прокуратуры совершенно незнакомы с русским языком и не умеют отличить множественное число от единственного. Впрочем, соблазн смешать все в кучу был и у меня. Слишком уж идеальная складывалась картина: вот тебе заказчик убийства, а вот и исполнитель! О мотивах и говорить нечего. Словом, все как на подбор. Вот только на поверку ничего не сходится. Тимур Хабибов просто не мог убить Елену Самохину. Не мог, потому что находился в момент убийства в совершенно другом месте. Он был на Средном рынке.
– А кто это может подтвердить? – спросила Глушенкова.
– Это подтверждают несколько рыночных торговцев! Должен заметить, что алиби Хабибов заимел благодаря невероятной удаче. Обычно в четыре часа дня – а это как раз время совершения убийства, – он бывает в своем кабинете на первом этаже административного корпуса, причем совершенно один. Находись он в кабинете и в тот роковой день, у него не было бы никакого шанса «отмыться». Но тогда случилось одно событие, которое для всех торгующих – хуже зубной боли и поэтому надолго запоминается. Дело в том, что в этот день на рынок должна была нагрянуть с проверкой налоговая инспекция. Вадим Дементьев узнал об этом за час до проверки и, вызвав к себе Хабибова, велел, по обыкновению, оповестить торговцев. К счастью, Хабибов не стал перепоручать это никому из подчиненных, а сам пошел по торговым рядам. Так что теперь в его пользу говорят показания нескольких свидетелей, которые смогли четко вспомнить время, когда видели его на рынке. А видели они его в пятнадцать часов сорок пять минут и чуть позже. Следовательно, на платформе «Вознесенская» в момент убийства находился вовсе не Хабибов, а кто-то другой!
– А следователь из прокуратуры об этом знает?
– Только от меня, – усмехнулся адвокат. – Ему самому, видите ли, некогда доехать до Средного рынка. К тому же следователь откровенно поведал мне, что считает всех «торгашей» потенциальными преступниками, которые только и мечтают обмануть следствие и выгородить своего. Отсюда следует, что показания рыночных торговцев не очень-то много добавят в пользу Хабибова и моего подзащитного.
– Чертовщина какая-то! – задумчиво проговорила Глушенкова. – Ведь Хабибова опознали все свидетели, которые стояли тогда на платформе!