Рысь
Шрифт:
Владимир зажег фонарь и посветил на меня.
— Черт, — пробормотал он. — У тебя что-то с ногой… Ты не можешь двигаться?
— Уходи отсюда, — попросил я сквозь зубы. Даже говорить было больно. — Где собака?
— Я ее вырубил газовым баллончиком, не волнуйся, — пробормотал он, все еще разглядывая мою ногу.
— Выключи фонарь!
Владимир послушался.
— Тебе надо уйти и спрятаться где-нибудь, — сказал я. — Сейчас же. Скоро все вернутся…
— Да нет, — возразил Владимир, явно что-то обдумывая. — Теперь здесь безопасней. Мы просто посидим немного здесь и подождем. Скоро все будет в порядке.
В оконце проникало все больше света, небо кое-где стало розоветь. Вовка принес ворох соломы и положил мне под голову. Сам уселся рядом.
— Дэн, ты умеешь стрелять? — Спросил он, вложив мне в руку что-то теплое и тяжелое. Железное. Пистолет. — Это автоматический. Должно быть просто. Но только я не пробовал. Выменял три дня назад у одного чебурека на мамины золотые часы.
Я сжал оружие. Странным образом в меня стала возвращаться жизнь. Оружие — это жизнь. Моя и Вовки. Теперь я не был таким беспомощным.
—
— Там есть патроны, — заверил меня Владимир. — Дядька тот мне показывал. Но я не знаю сколько. — Вовка смущенно кашлянул и добавил: — Я сам не умею стрелять. Боюсь.
— Расскажи мне все.
И он рассказал. Клянусь, эта история была мало похожа на то, что может произойти в реальной жзни. Но есть какие-то вещи… любовь, бесстрашие, отчаяние… которые ведут некоторых из нас. Лучших. Тех, кого раньше называли героями. Слушая Владимира, я понимал, что никогда больше не позволю себе считать его ребенком. Человек, который способен доказать, что не существует невозможного в этом мире если на кон поставлена жизнь близких — этот человек святой. В нем бьется священное сердце, которое вмещает в себя столько преданности и любви, что такое жалкое создание как я обязано встать перед ним на колени…
Это его рассказ. И я не в праве передавать его своими словами. Пусть он расскажет сам. Новорожденный рассвет… наши смутные силуэты… запах теплого сена… и его почти еще детский голос.
"Я знал, что это случится. Знал. Мне так хотелось остановить вас тогда! Я думал, что смогу… убедить ее. Но в ней есть сила, натыкаясь на которую, я слабею. Одна она сильней меня. Иногда мне кажется, что я могу подчинить себе весь мир, любого человека. Дед говорит, что я манипулирую людьми. Но это не так. Просто если мне кажется что я прав, я хочу помочь и убедить в этом другого. Я никем не манипулирую. Мне кажется. Но могу. Только не с ней. Наверное потому что она моя мать. Вот поэтому тогда я и не смог вас остановить. Мне ее не победить, Дэн, она все равно сделает все по-своему. Но она так часто бывает не права… не видит жизнь, какой она есть, живет какими-то глупостями своими в голове… да ты же все сам знаешь, да?
Когда вы уехали, я почти перестал бывать дома. Приходил переночевать — и все. Не говорил больше ни с дедом, ни с бабушкой. Их больше не было для меня, понимаешь? Мне кажется, я ненавидел даже мать. Мне не удалось остановить ее, но она потащила за собой еще и тебя! Если человек готов рискнуть своей жизнью, разве должен он тащить за собой тех, кого любит?! Это не правильно. Она могла сделать так, чтобы ты не ехал. Ты бы сопротивлялся, но она бы сумела, уж поверь мне. Но ей было страшно одной. Я знаю, она просто боялась. Бессмысленно шла на бойню, ни ради чего! И еще тащила тебя. Если она даже и скрывала это от себя, потом она все равно должна была это понять. Она так ненавидит быть малодушной… наверное она попала в ад. Не в тот, который здесь, а в свой собственный. Так и вышло, я понял, когда следил за домом эти дни. Ну ладно, хватит философии, да? Надо побыстрей все рассказать, чтобы ты был в курсе.
От вас не было ни слуху ни духу. Вы пропали. Я подслушивал по вечерам возле дедова кабинета. Он разговаривал по телефону со своими знакомыми из милиции и из комендатуры. Никто ничего не знал. Больше всего я боялся, что от вас придет письмо с предложением выкупа. Ну как с дядей Степаном тогда. И дед сразу же обратится в милицию. По своим принципам. И тогда вас убьют, как дядю Степана. Я ужасно боялся этого… я перехватывал почтальона по утрам. Я постоянно ломал дома телефон. Воровал у деда мобильники один за другим. Бабушка даже решила, что в доме завелся полтергейст. Целыми днями я был занят тем, что создавал вокруг деда с бабкой информационный вакуум. Самое дикое было, что моя родня больше была озабочена моим психическим состоянием, чем тем, что же случилось с вами. По большей части они вообще предпочитали делать вид, что ничего не происходит. Однажды я нашел под дверью сверток, там была видеокассета, ты знаешь какая. Там записали тебя и ты говорил, что нужно заплатить выкуп. Я не показал ее деду разумеется. Потом позвонила тетя Лера, мамина подруга. Мама прислала ей письмо, где писала, что вы похищены и надо заплатить, чтобы вас отпустили. Я понял, почему она так сделала — ей было известно, что дед сразу обратится в милицию, пришли письмо она ему. И Лера об этом тоже знала. Мать рассчитывала, что Лере удастся найти деньги через знакомых, минуя деда. Мать хотела спасти тебя, понимаешь? Лера, дурочка, все-таки позвонила деду, но нарвалась на меня. Она рыдала в трубку, что-то бормотала невнятное, но я догадался в чем дело и тут же поехал к ней, попросив, чтобы она никому пока ничего не говорила. Я ее умолял не сообщать деду. Объяснил, что случится, если она не послушает меня. Ну я умею убеждать, ты знаешь… я заставил ее молчать. Убедил, что если она заговорит, то вы погибнете и она будет в этом виновата сама. Глупая корова, удивляюсь откуда у мамы такие подруги. Впрочем, она еще из детства осталась. А других у Рики и не было. Кто будет дружить с такой красивой стервой, верно? Рот я ей, короче закрыл. Но положение было безвыходное. Мне казалось, что если начнутся движения со сбором денег, то непременно все кончится так, как с дядей Степаном. Шумиха поднимется, менты включатся и вас убьют. Мне нужно было самому вас найти, а потом дать знать ментам. Только так. Времени было в обрез. Я сказал Лере, что если с ней свяжутся похитители, она должна будет сказать, что деньги скоро будут, типа она соберет, только нужно немного времени. Я подумал, что они должны дать время, если увидят, что все спокойно и ментов никто не подключил. Ведь ясно было, что такая огромная сумма на
Тут он замолчал и судорожно вздохнул.
— Что? — Ошарашенный его рассказом, спросил я. — Продолжай.
— Да, ладно… — но он, казалось, утратил нить рассказа. Я не мог понять, в чем дело, за секунду до этого голос его звучал ровно и спокойно, а теперь он не мог, кажется, выдавить и слова.
— Что с тобой? — Я дотронулся до его плеча. Он был напряжен, как струна. Было уже почти светло, я видел его глаза, устремленные куда-то в пустоту.
— Мне кажется, я убил человека… — прошептал он.
— Убил?
— Это не важно. — Его голос снова стал твердым и решительным. — Я же знал, что нужно быть готовым ко всему. Такое может произойти, верно? Все равно же здесь война…
— О чем ты, Владимир? Кого ты убил? — Непонимающе пробормотал я.
— Один мужик… он предложил меня подвести к аулу Пошехонскому, это километрах в пятидесяти отсюда. У него был грузовичок такой небольшой. Он отвозил в город на продажу овощи с поля и возвращаясь меня прихватил… я такой самоуверенный идиот был, не понял ничего когда он все время говорил что-то про то что у меня красивые глаза и все такое… он завез меня в лес и набросился. Тогда до меня дошло… сильный был гад… у меня нож был хороший, охотничий, у деда в коллекции спер. И я даже не помню как… как-то само собой вышло… и я постарался изо всех сил его воткнуть, чтобы наверняка… понимаешь, я думал, если я не зарежу его насмерть, если он будет только ранен, то убьет меня. Был скрежет какой-то… когда нож прошел по ребру наверное… а потом мягко. Наверное я его убил. Я не оборачиваясь бежал и бежал через лес… У меня же был еще пистолет, я выменял его в городе. Но я не умел стрелять. Он в рюкзаке у меня был. Лучше бы… застрелить было. Этот хруст — я его никогда не забуду…
Он замолчал. Я тоже молчал. Надо было как-то среагировать, сказать что-то успокаивающее, но что можно сказать человеку, который признался, что недавно кого-то убил. "Ничего страшного, дорогой, у тебя не было другого выбора". Владимир возненавидел бы меня за эти слова. Но у него действительно не было выбора… Я молчал.
— Все это не важно, на самом деле не важно. Я справлюсь. — Сказал он.
— Как тебе удалось нас найти? — Я постарался перевести разговор в другое русло.
— Просто удача. Когда ты становишься бродягой, господь начинает за тобой присматривать. И все получается само собой. Я знал, что вы должны были с поезда пересесть на автобус, который едет в сторону Верхнего аула, где держали дядю Степана. На самом деле же никто не знает где именно его держали, но в его записках было написано, что он туда именно собирается. Мать предположила, что там его и взяли в заложники. Поэтому сама туда должна была ехать. Конечно вас могли еще с автобуса снять, если вы не доехали. Это пустынная местность достаточно, как я выяснил. Там по пути всего один аул еще есть до Верхнего. Разумеется Нижний называется. Значит вы должны были быть или в Нижнем или в Верхнем. Окольными путями я добрался до Нижнего. Видишь, вы тут и оказались… Здесь не так уж много домов. Я два дня слонялся по окрестностям. У одной бабки остановился, сказал что заблудился добираясь в Пошехонский и, отдохнув, двину туда. Ну про сестричку, разумеется, наплел. Еще в городе я купил сим-карту местную. Конечно связь вряд ли можно было тут найти, затерянный мир просто, горы еще вокруг… Но мне было главное чтобы вас найти, а там я бы нашел как с кем связаться. У бабки купил допотопный мобильник. Она даже не знала для чего он, не представляю откуда он у нее взялся. Два дня, как я сказал, я высматривал кто чем живет. Кормил собак, в окна заглядывал с деревьев. Пытался понять, у кого в доме есть заложники. Может мне и недели оказалось бы мало, но однажды я увидел Рику… вот так, свободно разгуливающую по двору… Я просто в шоке был. Долго следил за домом из соседнего заброшенного сада, но не видел тебя. Однажды вечером все-таки заметил, что собака лает вверх, на чердак. Как будто бы кто-то там был. Мужик из этого дома поднимался туда раз, носил пакет с чем-то. Мне было достаточно. Насчет Рики, я понял что и как. Раскусил ее. Видишь, я же говорил, что она будет еще кусать локти и метаться…