Рюрик
Шрифт:
Вадим заметил, что находится он на отлогом берегу неширокой, но быстрой речки. На песке разложены были рыболовные снасти, далее у шалашей дымились костры, на которых что-то варилось в огромных, самодельной работы посудинах.
"Да где же это я? Неужели на Варяжке?" - уже про себя подумал Вадим и тут же убедился, что он находится именно среди тех, кого глубоко ненавидел и презирал, - среди славянских варягов.
Он вспомнил, что упал с коня где-то там, у дубравы, и понял, что истома, волнение, усталость, перенесённый в избушке Мала ужас так повлияли
Теперь снова непонятный страх овладел Вадимом.
Он действительно находился на Варяжке.
Юноше было известно, что здесь очень и очень недолюбливали его род.
– А мы думали было, что ты и не отдышишься, - громко смеясь неизвестно чему, проговорил рослый варяг, принимая из рук Вадима ковш. Пласт пластом лежал ты…
– Кабы остался там, так на самом деле бы не отдышался, - подтвердил другой, - благодари Перуна, что мы отдохнуть задумали вон там, на бережку.
Говоривший указал в ту сторону, где чернел дремучий лес, в глубине которого жил болгарский кудесник.
– Ты как попал-то туда? Не из здешних ведь сам! Поди, к нашему Малу колдовать ездил?
– посыпались со всех сторон вопросы.
– Нет, так просто, в лесу заблудился, - неизвестно для чего скрыл истинную причину своего появления здесь Вадим.
– А то много новгородских к Малу ездят! А ты также из Нова-города?
– Нет! Не новгородский я!
– Так из какого же рода?
Эти расспросы были Вадиму очень неприятны, но на этот раз он не счёл нужным скрывать и ответил прямо:
– Из Володиславова!
И тотчас же раскаялся в своей откровенности. Лишь только он назвал свой род, как среди окружавших его молодцов послышались далеко не дружелюбные выкрики.
– Из Володиславова?
– покачал головой говоривший С Вадимом варяг, Не любят нас в этом роду! Сильно не любят! Что только мы им такое сделали? Своих не трогаем, а так бы нас, кажется, со света и сжили ваши…
– Не знаю я… Я ничего, - пролепетал не на шутку перепугавшийся Вадим, - мне вы не мешаете…
– А уж кабы знали мы, что он из Володиславовых, так и подбирать бы не стали, - довольно громко сказали двое молодцов, в которых Вадим по этому признал принёсших его на Варяжку рыболовов.
– Мы вот здесь живём мирно, - продолжал первый варяг, - ловим рыбу, зверя бьём, а что мы ушли из родов наших, так до этого никому дела нет… Мы все сами по себе… Здесь поживём, соберётся ватага, и уйдём мы за Нево, к северным людям, вот у вас и спокойно будет…
– Добрые люди, окажите мне милость, - перебил говорившего Вадим, - не держите меня здесь, перевезите меня через Ильмень к родичам!
– Нет, и не проси об этом!
– послышались голоса.
– Вон какие тучи над Ильменем собираются, гроза будет…
Вадим в изнеможении снова опустился на землю. Он ушёл тайком и предчувствовал, какой переполох может произвести в доме отца его исчезновение.
Старейшинский сын в эту минуту забыл и о мрачном предсказании Мала, и о собственной слабости.
–
– с отчаянием в голосе воскликнул он, оглядывая мрачные лица варягов, окружавших его плотной стеной.
– Если тебе угодно, княжич, так я могу услужить тебе, - раздался вдруг звучный, голос.
Говоривший был статный юноша. Все отличительные черты славянского племени ясно в нём выразились. Густые русые волосы рассыпались по богатырским плечам. Смуглое от загара лицо с голубыми, как летнее небо, глазами, смотревшими кротко, добродушно, но вместе с тем несколько хитро, обрамляла небольшая, также русая бородка с мягкими как шёлк волосами.
Он был очень молод, но физическая мощь так и сказывалась во всей его крупной богатырской фигуре. Мускулы на его руках так и вздувались при каждом напряжении, а через весь лоб проходила синяя жила, ясно видная даже под загаром.
Одет он был неряшливо: прямо на рубаху накинута шкура козы, ноги обёрнуты тоже в кожу. Очевидно, этому юноше, как большинству наших предков, некогда было заботиться особенно о своей внешности. Главной красотой его были здоровье, мощь, лёгкость, а до всего остального ему не было вовсе никакого дела. Казалось даже, что и мылся-то он ещё всего один раз в жизни [13] .
– Избор!
– воскликнул чуть не с ужасом Вадим.
– Да, я, княжич, неужели ты боишься мне довериться?
13
Есть указания, что славяне омывали своё тело только три раза в жизни: при рождении, в день свадьбы и после смерти.
– Нет, нет, я готов идти с тобой!
– теперь уже с радостью воскликнул Вадим.
– Пойдём… Я вполне готов в путь…
– Ведь это сын Володислава!
– угрожающим тоном произнёс один из варягов.
– Оставь его, Избор, не стоит он того, чтобы ты ради него не щадил своей жизни. Гляди, какие тучи на небе…
– Ничего, я знаю Ильмень!
– возразил ему Избор.
– Я не боюсь грозы!..
Он сам спешил на тот берег Ильменя, в надежде повидать свою возлюбленную…
Никакое мрачное чувство не шевельнулось в его душе.
Он знал, что Вадим не особенно расположен к нему, но всё-таки был далёк от мысли, что оказывает услугу своему заклятому врагу.
VIII. В ОБЪЯТИЯХ СМЕРТИ
Необъятной водной пустыней раскинулся среди своих низких берегов старый Ильмень. Со средины его зоркий глаз ещё кое-как заметит далеко-далеко на горизонте тоненькую чёрточку - берег, но с одного края на другой ничего не видно. Плещут только мутные валы с зеленоватыми гребешками, и постоянно плещут - бурливее Ильменя и озера, пожалуй, нет…