Рюрикович 2
Шрифт:
Речевой аппарат отказал очень быстро. Тело перестало повиноваться ещё раньше. Царь жил, но… Можно ли назвать жизнью такую жалкую пародию на существование?
После выдоха наследник престола толкнул белую поверхность двери. Петли тихо прошуршали, когда дверь открылась. Возле кровати царя находилась княгиня Мария Никифоровна, которая тут же подняла голову, стоило лишь ветерку из коридора коснуться её лодыжек.
— Мне нужно поговорить с отцом, — произнес Владимир Васильевич негромко.
— Да, Ваше Величество, — так же тихо сказала пожилая женщина в белом халате.
Неслышной тенью, почти не шаркая по мраморным плиткам
Сейчас некогда суровый и мощный мужчина в трубках капельниц напомнил царевичу муху, запутанную в паутину. И вот перед этой мухой появился тот самый паук, который расставил паутину в нужном месте. Глаза отца уставились на сына.
— Добрый день, Ваше Величество, — с лёгкой усмешкой произнес Владимир Васильевич. — Как поживаете? Всё ли у вас хорошо? Не мучают ли кошмары? Вы хоть моргните, царь-батюшка…
Василий Иванович продолжил смотреть на своего старшего сына. Он даже не моргал, боясь пропустить хотя бы секунду наблюдения за лицом преемника.
— Не моргаете? Ну что же, не моргайте, дело ваше. Сейчас у вас только одно удовольствие и остается, что таким образом выразить свой протест. А протестовать вы любите, я знаю. Взять хотя бы ваш протест против вашего племянника, Дмитрия, которого прочили в цари. И куда же он подевался, когда вы захватили власть? Заковали в железо? Поместили в узкую сырую келью, где и скончался? Но это же ваша родная кровь! Это же сын вашего брата, Ивана Молодого! Рюрикович! А вы! Ради престола! Впрочем, я тоже кое-что сделал ради престола и подосланный вами боярин Селиверстов тому подтверждение! Да!!!
Владимир Васильевич ударил по спинке кровати так, что точка, рисующая на мониторе горные пики и ущелья, резво скакнула вверх.
Отец продолжил смотреть на сына. Сложно было не понять к чему тот ведёт разговор. Выросший среди интриг, с малых ногтей вращающийся в дьявольском котле заговоров, Василий Иванович мог бы ухмыльнуться, но мышцы лица не повиновались. Только моргание каким-то чудом ещё сохранялось. Но моргать сейчас не хотелось.
— Вижу, что у вас много вопросов ко мне накопилось, Ваше Величество, — улыбнулся Владимир Васильевич. — Ну так я немного приоткрою тайну и расскажу, что и как будет… Но прежде, у меня один вопрос — вы правда отослали Ваньку для того, чтобы тот научился управлять страной и завел полезные связи? Моргните, если это правда…
Царь даже не дёрнул веком. Он всё также смотрел на того, кого считал своей опорой в будущем, кто продолжит дело «собирателя земель». Владимир встал и потянулся с хрустом. Он прошёл из конца в конец небольшой палаты. Остановился возле аппарата, на котором весело перемигивались огоньки.
— Что же, я так и знал. Вы отослали Ваньку от нас подальше. И вы всё верите в то дурацкое пророчество? А ведь не будет ничего такого, Ваше Величество! Не будет! Вы скоро умрёте, ханы пройдут набегом по Руси-матушке, и всё пойдёт на восстановление порушенного. Я смогу объединить всех под одним флагом, а потом ещё и дать отпор врагам. И в этом мне поможет Бездна. Да-да, та самая Бездна, которая заставила вас слечь с непонятной болезнью. Оказывается, с нашим общим врагом тоже можно договориться.
Василий Иванович захлопал глазами. Он пытался что-то сказать, но Владимир Васильевич сделал вид, что не видит подобного возмущения.
— Эх, Ваше Величество, возможно вы меня поймёте, когда окажетесь на небесах. И мы с вами вместе обсудим сложившуюся ситуацию, а после обнимемся, как отец с сыном. Вы должны будете меня понять. И должны будете меня простить. Ведь я вас простил, когда вы велели Селиверстову попытаться отравить меня. Понял и простил. Вы хотели как лучше. Но вы опять ошиблись! Лучше будет под моим правлением! А вы могли бы воспрепятствовать этому! И что? Долго бы мне пришлось ждать вашей смерти? Вот и пришлось немного ускорить ход событий…
Царевич насторожился и прислушался. Он бросил быстрый взгляд на дверь, а потом также быстро скрылся за шторой. Ему даже пришлось встать на носки, чтобы начищенные до зеркального блеска ботинки не выглядывали из-под плотной ткани.
Он услышал, как дверь приоткрылась. Цокот каблуков подсказал, что это вовсе не Мария Никифоровна вошла в палату. Каблуки процокали к кровати, чуть скрипнуло сиденье. Затем воцарилось молчание.
Владимир Васильевич аккуратно потянул носом. Сквозь стерильную плотность воздуха проплыли ароматы сандала, мирры, перечной мяты. Знакомый запах. Таким парфюмом всегда пахло от его матери. И Владимир Васильевич уже собрался было вылезти наружу, когда раздались ещё одни шаги. На этот раз обувь не цокала, поступь была твёрдой, уверенной.
Вылезать в такую секунду было уже если не так уж неприлично, то неподобающе для наследника царского трона. Владимир Васильевич и сам не смог себе объяснить — что его толкнуло на подобный шаг. Ну, застали бы его возле отца, подумаешь, что такого?
А вот прятаться за шторой…
Как в детстве они с Фёдором скрывались от надоедливого младшего брата. Правда, тот каким-то образом их всегда находил. Ванька как будто чуял, где скрываются старшие.
— М-да, неприятно видеть недавно крепкого и здорового мужчину в таком состоянии, — раздался мужской голос. — Как будто буря сломила мощный дуб и вырвала с корнями. И вот лежит он, свернутый набок, а свиньи радостно жрут желуди с его поникших ветвей…
— Иван Фёдорович, а под свиньями… вы кого понимаете? — произнесла Елена Васильевна. — Уж не нас ли?
Иван Фёдорович… Телепнёв-Оболенский? Овчина? И этот здесь? За каким чертом его нелегкая принесла?
Владимир Васильевич постарался вовсе не дышать, чтобы никаким шевелением не выдать своего местонахождения.
— Не нас, дражайшая царица. Мы можем быть только орлами и лебедями, но никак не свиньями. И если бы могли, то взяли бы царя под белы рученьки, да вознесли его к солнышку, чтобы он отогрел свои старые косточки, а вся хворь его…
— Перестаньте паясничать, Иван Фёдорович. Вы же знаете, что моему супругу осталось жить два понедельника. Да, Василий Иванович, это сущая правда! И не вращайте глазами, я всё одно ваших морганий не понимаю. Вы хотите окно открыть? Воздуха свежего вам захотелось?
— А может и в самом деле по солнышку соскучился? — спросил Иван Фёдорович. — Может подтащить к оконцу?
— Не стоит. Пусть мучается. Как я мучилась в своё время, когда он с дружками пиры закатывал, а потом приходил в опочивальню, вусмерть упившийся медом. Падал на подушки и смердел хуже дохлого осла… За это пусть мучается… Или как недавно ни за что ни про что получила пощёчину…