Рюриковичи
Шрифт:
К вечеру (или, по другим сведениям, на следующий день) Исленьев и Заборовский сумели остановить бегство своих людей, пристыдили их и вернули в лагерь Пожарского. Теперь уже Лисовский оказался в сложном положении. Перед ним стояли превосходящие силы противника, притом ободренные своей победой и почувствовавшие вкус неприятельской крови. Столкнувшись с отрядами Лисовского, Дмитрий Михайлович узнал, что значительная их часть состоит из западноевропейских наемников. Зная неустойчивость наемного войска и присущую ему жажду наживы, князь отправил в стан неприятеля грамоту, обещая неприятельским воинам «государево великое жалованье». Демонстрация уверенности в своих силах явилась средством морального давления на врага.
Как только Пожарский всеми силами двинулся на Лисовского,
Дальнейшие события развивались следующим образом: Пожарский, преследуя врага, сам двинулся под Кромы, а оттуда к Волхову, Белеву, Лихвину. Отряд «лисовчиков», спаянный дисциплиной профессионалов войны, а еще того больше — жаждой наживы, мог долго вести маневренную войну. Русские правительственные войска — нет. Побыв несколько недель в поле, растратив запасы хлеба, не получив от казны должного обеспечения, дворяне просто уезжали в свои поместья и только так спасались от голода. Казаки же разбредались по многочисленным разбойничьим бандам. Лисовский имел неиссякаемый источник снабжения — грабежи. Пожарский мог рассчитывать только на законные поставки. И вот под Лихвином воевода сумел удержать при себе лишь ядро армии, совсем уж небольшое.
К счастью, на помощь Пожарскому подошла «казанская рать» — большей частью служилые татары. В сентябре 1615-го Дмитрий Михайлович двинулся к Перемышлю, и Лисовский вынужден был в спешке покинуть город. Уходя, он устроил пожар.
Дойдя до Перемышля, Пожарский почувствовал «болезнь лютую». Сказывались раны, полученные на Сретенке, в бою с поляками. Сказывался ущерб, нанесенный его здоровью душегубами Заруцкого… Больше вести войска князь не мог. Воевода разменял пленных с Лисовским и отправился в Калугу, послав своего родича, князя Дмитрия Пожарского-Лопату, гнать неприятеля дальше. Но без Дмитрия Михайловича тот недолго сохранил контроль над армией — казанцы «побежали» домой. Дела нового командующего обстояли хуже не придумаешь: «Лопата шел по сакме (следу. — Д. В.) за Лисовским к Вязме и, не дошед Вязмы, воротился и стал на Угре. И государь велел Лопате-Пожарскому по вестям итти в Можаеск, и Лопата писал к государю, что ратные люди с службы розбежались, а которые и есть и те бедны; и по государеву указу сам в Можаеск не пошел. И государь велел послать к казакам с жалованьем с денежным князь Петра княж Романова сына Борятинскаго; а Лопату велел посадить в тюрьму в Можайске».
Действия Пожарского спасли от разгрома несколько верных правительству городов. «Лисовчикам» был нанесен серьезный ущерб. Но когда воевода вышел из строя, не нашлось другого командира со столь же твердой волей, и армия распалась.
Борьба с рейдом Лисовского являлась частью большого вооруженного противоборства между Московским государством и Речью Посполитой. Весной 1617 года в поход выступил сам королевич Владислав с большой армией. И поход его стал настоящим бедствием для России.
Осенью 1617 года ему сдали Дорогобуж как законному государю Московскому. Вязьму бросили воеводы и посадские люди: Владислав въехал в город, ударив не пушечными ядрами, но одним именем своим. Агенты его понесли в Москву грамоты, где Владислав величался царем и требовал от «Богом данного» ему Московского государства покорности. Здесь его грамоты поставили ни во что. Но крепко опасались: не отвалятся ли в пользу королевича иные города и земли?
Тут понадобились опять люди прямые — такие как Пожарский. Правительство вспомнило о нем и в октябре 1617 года дало ему армию для защиты левого крыла русских позиций — Калуги с окрестными городами. И он вновь должен был своей твердостью, неподатливостью на хвори смутной поры обеспечить верность защищаемой области, а также… собственной армии.
Счастливо начавшееся наступление Владислава застопорилось. Наемники требовали жалованья, а королевич заготовил не столь много денег, чтобы утолять их постоянно. Зима 1617/18 года выдалась морозной, жестокой. Многие ратники Владиславовы замерзли, иные столкнулись с сопротивлением лояльных Михаилу Федоровичу воевод и легли
Пожарскому подчинили калужского воеводу князя Афанасия Федоровича Гагарина и дьяка Луку Владиславлева. Гагарин покорился, кажется, не без местнического столкновения. Пожарскому выдали значительные денежные средства — компенсировать на местах невыплату жалованья. Ратников для Дмитрия Михайловича собирали из многих городов. В декабре-январе главные силы сборной армии сконцентрировались под Калугой. Любопытно, что местные служилые люди выпросили у московского правительства дать им в воеводы именно Дмитрия Михайловича и никого другого. Его знали, на него надеялись…
Летучие отряды Чаплинского князь бил с большим успехом. Только за ноябрь и первые числа декабря 1617 года из-под Калуги пришли доклады о пяти (!) победах в стычках с неприятелем. Одними пленными поляки потеряли 48 человек.
Опалиньский и Чаплинский приходили под Калугу дважды: первый раз открыто, второй раз — тайно, рассчитывая овладеть городом с помощью неожиданного удара и надеясь на измену русских казаков. Первое столкновение их с Пожарским обернулось кровопролитным боем. Он начался близ Лаврентьевского монастыря и длился целый день. Никто не мог пересилить. Ничья, дорого стоившая обеим сторонам… Но такой итог был явно не в пользу гостей: им пришлось отойти, не взяв Калугу. Второе столкновение привело к их разгрому. Подойдя к русским позициям ночью, поляки наткнулись на дозоры, грамотно выставленные Дмитрием Михайловичем. Вскоре на польское воинство обрушилась контратака основных сил князя. Выйдя из ворот Калуги, ратники Пожарского «многих литовских людей перебили и от города отбили прочь». Казаки никак не проявили своих изменнических настроений. Видимо, Пожарский вовремя принял меры.
Опалиньский, как видно, отчаявшись захватить Калугу, бросил людей к Оболенску и Серпухову. Но туда отправился по приказу Дмитрия Михайловича Роман Бегичев. Он поставил «острог», отбив нападения поляков. Теперь под носом у польских отрядов стояло русское укрепление. Удар оттуда мог дорого стоить грабителям сел и городов.
Перейдя в наступление, Пожарский сам отправил к Товаркову «многие отряды», наносившие противнику стремительные удары. Неприятель вынужденно оставил занимаемые позиции и отступил к Вязьме.
19 декабря произошел большой бой у села Вознесенского в Оболенском уезде. Он закончился полным разгромом польского отряда. Ратники Пожарского сбили противника «со станов», частью перебили, частью же взяли в плен. Польские боевые знамена оказались в числе трофеев.
Весной Опалиньский вновь идет к Калуге. Поляков ободрил частный успех: один из отрядов Пожарского оказался разгромлен в дальнем рейде. Но под Калугой Опалиньского вновь отбили. Отвечая на польское наступление, Дмитрий Михайлович нанес ряд ударов. В мае 1618-го его младшие командиры добились удачи еще в нескольких стычках, захватили 17 пленников и штабные документы «литовских людей». 12 июля государь Михаил Федорович, довольный действиями Пожарского, решил оказать ему особую почесть — отправить знатного гонца «со своим государевым милостивым словом и о здоровье спрашивать».
Летом 1618 года поляки все-таки придвинулись к Можайску, но не решились его штурмовать, а осадили соседнюю крепость — Борисово Городище. Общее наступление на Можайск — Борисово Городище — Москву не оставило полякам сил для нажима под Калугой. Их финансовые и людские ресурсы оказались довольно ограниченными. Дать им победу в подобных условиях мог лишь бросок в сторону русской столицы с последующим ее захватом. Своего рода «блицкриг».
Пожарского с войсками передвинули в Боровск — действовать во фланг армии Владислава. Против другого фланга направили князя Д. М. Черкасского, он расположился под Рузой. Борисово Городище успешно держало осаду и отбивало штурмы. Поляки попытали всё же счастья под Можайском, но город стоял крепко.