Рюриковичи
Шрифт:
«Шуйское царство» кончилось, но боярское правление продолжалось.
На протяжении примерно трех лет Иван Васильевич отстаивает свой новый статус от попыток принизить его, реставрировать наиболее неприятные для него моменты из времен боярского правления. Так, например, в сентябре 1545 года Афанасию Бутурлину, представителю древнего московского боярского рода, отрезали язык «за его вину, за невежливые слова». А через месяц Иван IV возложил опалу на целую группу служилых аристократов. Впрочем, довольно быстро они получили прощение в результате «печалования» митрополита Макария.
Источники не позволяют судить, действительно ли все эти удары наносил юный правитель. Его именем для расправы над врагами с той же вероятностью могли воспользоваться
Характер Ивана Васильевича резко испортился. От тех лет сохранились известия о молодом незамысловатом хулиганстве великого князя, о его странных играх и жестоких забавах.
В частности, Псковская летопись, абсолютно независимый источник, сообщает о потравах и разоре, учиненных в псковских землях резвым молодым человеком и его товарищами. Видимо, Иван Васильевич разъярился на одного из молодых людей, княжича Михаила Богдановича Трубецкого, и велел удавить его. По косвенным известиям можно строить догадки о том, что великий князь любил охоту, скоморохов, был охоч до женского пола и, возможно, какое-то время склонялся к содомии. Он отличался крайне эмоциональным и притом несдержанным характером. Видные представители духовенства обращались к нему с увещеваниями. Увеселения перемежались поездками по монашеским обителям, продолжавшимися неделями, а порой и месяцами.
Мудрое пастырство со стороны одного из крупных церковных деятелей могло бы не только сдержать развитие скверных наклонностей, но и выковать из артистической натуры чистый металл одухотворенной личности. Направить неистовую энергию молодого государя к созидательной работе. По всей видимости, роль подобных пастырей сыграли митрополит Макарий и священник Сильвестр. Но если с первым государь навсегда сохранил добрые отношения, то второй пользовался своим влиянием слишком давяще, а то и небескорыстно. В зрелых годах Иван Васильевич будет испытывать к Сильвестру отвращение.
Напряжение постепенно нарастало и закончилось жестоким кризисом.
В мае или июне 1546 года Иван Васильевич выходил с войсками под Коломну, видимо, по «крымским вестям». Боевых действий не случилось, и великий князь остался на некоторое время в тех местах для игр и развлечений. Отряд новгородских пищальников попытался подать ему какое-то челобитье; не желая принимать его, Иван Васильевич попробовал было отослать отряд, но пищальники уходить не собирались. Между ними и дворянами великокняжеской свиты произошло настоящее сражение, с обеих сторон были убитые. Полагая, что за попыткой в неурочное время в неурочном месте подать челобитную кроется заговор людей, стоящих намного выше простых пищальников, государь поручил дьяку Василию Захарову-Гнильевскому розыск. Тот указал на нескольких виновных. В истинности слов дьяка, судя по несколько странным оговоркам в летописном тексте, Иван Васильевич впоследствии сомневался. Но тогда он велел (может быть, не вполне обоснованно) казнить Федора Семеновича Воронцова, ставшего влиятельным человеком при особе государя, его родича Василия Михайловича Воронцова, а также старого крамольника князя Ивана Ивановича Кубенского. Источники не дают возможности определить, существовал ли на самом деле заговор. Однако расправа с несколькими видными представителями знати показала: конфликт на самой вершине власти грозит вновь, как в недавние годы «безгосударьства», обернуться открытым противостоянием.
Ситуация с коллективным челобитьем в неурочное время повторилась до странности сходно в 1547 году, когда в роли жалобщиков выступили уже псковичи. Их Иван Васильевич разогнал со срамом и бесчестьем.
К тому времени Иван Васильевич вошел в брачный возраст. Источники рисуют его молодым человеком,
В январе 1547 года Иван Васильевич венчался на царство.
Московские государи с XIV века носили титул «великих князей московских». Однако в дипломатической переписке еще при Иване III начали применять титул «царь», приравнивая его к императорскому. Таким образом, во всей Европе с нашими монархами могли равняться лишь германский император и, может быть, турецкий султан. Но одно дело — использовать столь высокий титул в дипломатическом этикете, и совсем другое — официально принять его. Это были серьезная реформа и серьезный шаг в укреплении позиций Ивана IV. Но при этом на плечи молодого человека ложился тяжкий, поистине неподъемный груз. За этим преобразованием видятся и мудрость митрополита Макария, венчавшего молодого монарха, и острый ум князей Глинских.
Церемония венчания прошла с большой пышностью в кремлевском Успенском соборе. Через несколько дней государь выехал на богомолье в Троице-Сергиев монастырь.
Царский статус европейские страны признали не сразу. Да и подтверждение его от константинопольского патриарха Иоасафа пришло лишь в 1561 году.
В том же году Иван Васильевич женился на Анастасии Захарьиной-Юрьевой, происходившей из древнего боярского рода. Это семейство даст впоследствии Московскому государству династию Романовых. Глубокое и нежное чувство испытывал правитель к своей жене. Обретя любимого человека, государь также нашел сильных союзников в лице богатой и влиятельной семьи Захарьиных-Юрьевых.
Нельзя сказать, чтобы свадьба и венчание на царство моментально исправили характер Ивана IV. Но они способствовали этому. Государь до тех пор был юношей у власти — без твердого определения, кто он есть по отношению к своей же аристократии, по каким образцам должна строиться его жизнь, что в ней будет играть роль непреложных законов, а чему уготована судьба маргиналий на полях биографии. Принятие царского титула и женитьба встроили его в социальный механизм Русской цивилизации. Ивану Васильевичу фактически предложили настоящую, полновесную роль на всю жизнь — роль главы собственной семьи, в перспективе же — светского главы всего Православного мира. Последнее ставило Ивана Васильевича недосягаемо высоко по сравнению с любым знатным человеком страны.
Подобное возвышение налагает значительные ограничения на монарха — на его образ жизни и даже на его образ мыслей. В течение нескольких лет молодой государь приносил Церкви покаяние за прежнее беспутство и «врастал» в свою великую роль. В середине 1550-х Иван Васильевич выглядел как человек, идеально ей соответствующий. Один итальянец оставил весьма привлекательный его портрет: «…Князь и великий император по имени Иван Васильевич имеет от роду 27 лет, красив собою, очень умен и великодушен. За исключительные качества своей души, за любовь к своим подданным и великие дела, совершенные им со славою в короткое время, достоин он встать наряду со всеми другими государями нашего времени, если только не превосходит их… Император руководствуется своими несложными законами, по которым он с величайшей справедливостью царствует и управляет всем государством… Император запросто разговаривает и обращается со всеми; он обедает со всеми вельможами всенародно, но с истинным благородством: с царским величием он соединяет приветливость и человечность».