Рыжая-бесстыжая

Молодой красивый мужчина, вальяжно расположившийся в ее кресле, смотрел куда-то мимо нее невидящим взглядом.

– Эй, что вы здесь делаете?! – Настена осторожно двинулась к креслу, на котором сидел ее незваный гость. – Эй, отзовитесь!

Все тот же отстраненный взгляд. Полное отсутствие реакции и какой бы то ни было двигательной функции.

«Спит, что ли?!» – мелькнуло спасительное в ее голове, и девушка осторожно тронула мужчину за плечо.

Тот не шелохнулся, продолжая упорно сверлить глазами стену ее малюсенькой гостиной. Настя испуганно оглянулась и проследила за его взглядом. Да нет. Ничего заслуживающего внимания там не обнаруживается.

Все те же стены в разводах, оставшихся после пожарных, орудовавших месяц назад пожарной кишкой на девятом этаже. Та же дешевая копия шишкинских медведей и чахлая традесканция, оставленная ей в наследство «заботливыми» родственниками. Что, скажите на милость, можно здесь с таким интересом разглядывать?

– Послушайте! – Она воинственно подбоченилась. – Мы уже все с вами успели решить по вопросу купли-продажи. Все по пунктам! Чего еще нужно?! Я даже могу вернуть вам те деньги, что вы мне выплатили… Что касается остального, то тут мои позиции непоколебимы. Так что, будьте любезны, удалитесь с моей жилплощади!!!

Последние слова она произнесла с особенным смаком. Да, теперь это ее жилплощадь. Ценой невероятной борьбы и нечеловеческих усилий ей удалось выцарапать эту хрущобу у ненасытных…

А, да ладно! Черт с ними со всеми! Дело первостатейной важности сейчас – избавиться от наглого, нахрапистого бизнесмена, возжелавшего обзавестись ее разваливающейся на ходу «девяткой»! Сидит себе «тело», понимаешь, в ее кресле и не собирается снизойти до объяснений…

Тело!!!

Как же она сразу-то…

Настя, согнувшись едва ли не пополам от внезапного страха, подстегнувшего ее под коленки, вытаращилась на мужчину. Точно – тело! Это уже не человек! Не может человек не моргать в течение десяти минут. А ведь именно столько она пытается вести с ним переговоры. Протянув к нему вибрирующую от ужасного предположения руку, она дотронулась до бледной щеки молодого мужчины, и тут же ее горло исторгло душераздирающий крик.

Почувствовав кончиками пальцев холод начинающего окоченевать тела, Настена лишилась последних надежд и сомнений – мужчина был окончательно и бесповоротно мертв…

Все люди, по мнению Насти Одинцовой, подразделялись на два класса: на везучих и невезучих. Те, в свою очередь, на две подгруппы: везучие – на очень везучих и так себе, а невезучие соответственно – на не совсем невезучих и преследуемых неприятностями с фатальной неизбежностью.

К последним она относила и себя. Только ее преследовали не неприятности, а люди, которые этими самыми неприятностями одаривали ее с щедростью Санта-Клауса. Причем не только в предрождественские и предновогодние дни и ночи, а круглогодично, в любое время суток, с периодичностью, скажем, в два-три месяца.

У нормальных людей ведь как бывает: бежал человек по улице, столкнулся с кем-то на бегу, извинился и побежал себе дальше. Метра эдак через три забыл об инциденте, даже если пострадавший от его неосторожных телодвижений и обматерил его со всей страстностью и виртуозностью русского человека. С каждым из нас ведь так бывает, не правда ли? Но только не с ней. Если подобное произошло с Настей, то уж точно жди продолжения. Либо отлетевший в сторону от ее удара плечом окажется затем ее непосредственным начальником, либо соседом, либо… родственником. Ну а как, по-вашему, можно строить отношения, если они начались таким вот, мягко говоря, нетрадиционным образом? Как можно приветливо улыбнуться новоиспеченному руководителю, если из всей толпы примчавшихся с поздравлениями сослуживцев он мгновенно выхватит взглядом именно ее лицо. Внимательно оглядит, узнавая, и насупленно нахмурится, вспомнив, как пару часов назад почти в дверях универмага на его не очень лестное

замечание по поводу ее манер эта милая девушка в ответ рыкнула: «Сам такой»… Тут уж хоть рот разорви в улыбке, приговор тебе заведомо подписан. И ходить тебе в вечных исполнителях и быть первой кандидаткой на сокращение…

С соседями, конечно, попроще. Пусть себе дуются. Пусть на ее приветливое «здрасте» норовисто подергивают ноздрями. Ей-то что? Ей с ними не есть из одной тарелки. Подумаешь, обиделись, что она нечаянно коленом десяток яиц им раздавила! Так в автобусе такая давка была, что впору о душе начинать думать, а они о каких-то яйцах пекутся. Были, конечно же, и в этом случае свои неприятные моменты. Скажем, полезут к ней в квартиру воры (хотя, по ее мнению, лезть к ней им было совершенно неразумно) или загорится от неисправной электропроводки квартира, можно было быть уверенной на сто процентов – соседи вмешиваться не станут. Осторожненько высмотрят в замочную скважину, что и сколько вынесено, лапками посучат от радостного предвкушения ее горя и промолчат. Что касается пожара, то, должно быть, дождутся, пока хорошенько разгорится, и лишь затем вызовут пожарных.

Ни первого, ни второго с ней пока не случалось. Тьфу-тьфу! Ну оказалась в этом смысле к ней милостива судьба-злодейка, что же тут попишешь. Однако Настена была убеждена в том, что помощи ей ждать неоткуда…

Совсем плохо обстояло дело с родственниками. Эта третья категория случайно обиженных зло помнила долго, часто ее этим попрекала и присовокупляла ненароком допущенную ею, Настей, оплошность ко всем последующим обвинениям по любому поводу.

С Маргаритой Николаевной, своей будущей свекровью, Настя «познакомилась», покупая билет в кассе автовокзала…

В тот день ей несказанно повезло: в их пригородной школе объявили карантин, и всех, включая учителей, учащихся и обслуживающий персонал, администрация решила отправить по домам. Ворвавшись с радостным визгом в свою каморку в общежитии и перепугав едва ли не до полусмерти соседку по комнате Ниночку Калачеву, Настя покидала немудреные вещички в дорожную сумку и объявила:

– Все! Каникулы! На целых три дня раньше!

Ниночка работала в этом поселке главным ветеринаром, семьи не имела, посему к делам учительским относилась со снисходительным непониманием. Подумаешь, дети! То ли дело лечить заболевших животных. Они – твари бессловесные, сказать ничего не могут, только смотрят на тебя потерянными глазами и взывают о помощи…

– Что такое? – спросила она, меланхолично помешивая ложкой неопределенного вида напиток. – Опять Законодательное собрание поощряет этих сорванцов?

– Нет, карантин, – машинально ответствовала Настя, пристально разглядывая залоснившиеся рукава малинового джемпера. – Как думаешь, пора ему на помойку или еще послужит?

– Из твоих шмоток все можно смело туда отнести, – совсем недипломатично отозвалась Ниночка и звучно отхлебнула из стакана. – Как ты ухитряешься покупать такую дрянь, ума не приложу…

Критику Настена пропустила мимо ушей, но джемпер все же отложила в сторону. На улице не так холодно, невзирая на начало ноября. Вполне можно обойтись и водолазкой, надев сверху куртку. Джинсы, которые она страстно любила как вид одежды и которые ей в силу ее профессиональной деятельности носить постоянно было не вполне удобно, дополнили нехитрый гардероб. Она взяла в руки стоптанные башмаки и скорбно вздохнула:

– Как думаешь, не стоит ехать в город в такой обуви, а, Нинк?

– Ох, господи! – Та молча пожевала губами и повзмахивала бровями, что на языке жестов означало высшую степень недоумения по поводу несуразности соседки. Затем слезла со стула и прошествовала к своему шкафу. – На вот, никчемность ты моя. К дню рождения тебе приберегла, да разве с тобой утерпишь…