Рыжая бестия нарасхват 2
Шрифт:
Мое лицо перекосило, от его слов. Голос казался отдаленным. И только в этот момент он полностью открыл глаза и проследил за моим взглядом, направленным на мою сторону кровати.
– Солнышко что-то случил… – он не договорил, замечая девушку. Резко поднявшись с кровати, отпрыгнул и только потом заметил свою наготу.
– Какого хрена?! – закричал Антон, и б.
Блондинка проснулась и начала возмущаться, но ее никто не слушал.
– Рыжунчик, я ничего не помню! – продолжал Антон. – Я даже не знаю, кто она такая!
Он бросился ко мне, а я вывернулась и забилась
«Как? Как он мог? Почему?» – стонала моя душа, истекая кровью.
– Умоляю, не трогай меня сейчас! – произнесла я сквозь слезы, непроизвольно скатывающиеся по лицу.
Его близость и родные руки в мгновение превратились во что-то ядовитое. Казалось, дотронется – и я умру от отравления. Мечты превратились в стайку маленьких птиц, улетевших в разные стороны навсегда.
– Она знает, – прошептала я и ткнула пальцем в сторону использованного презерватива.
Вина Антона читалась на его лице, и то, что он начинал припоминать отрывки этой ночи, я тоже увидела в его глазах. Он никогда не умел врать, и я всегда видела его насквозь. От этого стало еще хуже. Новая волна тошноты подкатила с еще большей силой. Не выдержав, я рванула в ванную комнату и избавилась от прошлого ужина. Закрыв дверь на ключ, я открыла воду. Всхлипы утонули в ее шуме, и я дала волю боли, рвущей меня на молекулы.
Весь мир переворачивался. Сомнений не осталось: мой любимый мне изменил! Человек, ставший мне другом, первым мужчиной и моей душой, с легкостью изменил мне, перебрав пару бокалов. Пару часов назад я успокаивала подругу, придумывая разные отговорки, лишь бы унять ее боль. А теперь я сама умирала от этой же боли – боли предательства и разочарования, режущей без ножа, душащей без веревки.
Я озлобленно стянула платье, слыша, как ткань рвется по швам. Словно это оно мешало дышать и являлось виновником моих мучений. Опустилась на холодный пол, мечтая заснуть и не просыпаться. А если и проснуться, чтобы все это оказалось ночным кошмаром.
Время остановилось. Сил мыслить не оставалось, но это не было сном. И я вновь поняла это, когда Антон взломал дверь и рванул ко мне. Он упал на колени и начал плакать вместе со мной. Попытался меня обнять, но во мне проснулась дикая ярость. Я отбивалась от него, стараясь не дать ему возможности притронуться. Он не сдавался, и я со всей силы залепила ему пощечину.
Затем другую.
Я не могла остановиться, даже видя, как стойко он принимает каждый удар. Его лицо горело красным огнем, как и мои ладони, но мне не становилось легче. На меня накатила волна отчаяния, и я зарыдала с новой силой. Смирившись, муж отполз назад.
Блондинка ушла, не желая быть свидетельницей разборок. Мы остались сидеть в полной тишине нескончаемые минуты. Время тянулось, до нас доходило наше новое положение: беззаботное чистое счастье разбилось вдребезги. И больше его не собрать.
Я не могла произнести ни слова. Казалось, просто потеряла дар речи. Антон заговорил первым, и я чувствовала в каждом его слове такую же душевную боль, как и у меня. Но только поделать с собой ничего не могла – не могла простить.
– Ди, прости меня. Умоляю. Я не знаю, что произошло. Я не понимаю, как
– Тебе было меня мало? – произнесла я гробовым тоном.
Он приблизился, сел на колени напротив меня и попытался обнять. Когда-то родные руки показались мне чужими. Я резко отвернулась и сжалась в комочек, не желая чувствовать его прикосновений, и быстро замотала головой, снова непроизвольно срываясь на слезы.
– Рыжунчик, ты мое солнышко, и мне больше никто не нужен! Я люблю только тебя! Я никого никогда не любил и никогда не полюблю…
– Только трахать будешь не только меня? Так получается?
– Нет! – Он запустил пальцы в волосы, снова отстранился и сел в коридоре. – Каждый день своей жизни я буду доказывать тебе, что люблю только тебя.
И он начал доказывать. В течение всего месяца был самым прилежным и заботливым мужем на свете.
Даже не нуждаясь в особой логико-методической процедуре, мы поняли, что девушку подкупил партнер. Уже через несколько дней он начал шантажировать Антона интимными фотографиями той ночи. По какой-то непонятной причине белобрысая птичка не донесла до заказчика тот факт, что для меня это не было секретом, потому шантаж оказался бесполезен.
Отдав свои сбережения Антону, я настояла, чтобы он завершил любое сотрудничество с тем подлецом и открыл свое собственное дело. Муж скрепя сердце принял их как мое прощение.
Только я не простила.
Каждую ночь вгрызалась в подушку, рыдала до изнеможения. И не могла забыть. Что-то внутри меня надломилось и уже не хотело восстанавливаться. Как ни разрывала душу, не смогла простить! Продолжала любить до безумия, понимала, что вина его частичная. Смотрела на него, видела в нем своего преданного друга, опору, на которую могу рассчитывать до конца наших дней. Но уже не своего мужчину.
Поэтому, когда дед ворвался в нашу квартиру, я даже не обеспокоилась.
Глава 4. Диана
Последний день учебы. Антон приготовил мне завтрак. Почувствовав приятный аромат, я вышла из гостиной и поплелась на кухню. Я уже месяц не могла спать в нашей спальне. Даже после того как вынесла на мусор ковер и постельное белье.
– Доброе утро, – произнес он с улыбкой, доделывая кофе.
Он всеми силами старался вымолить прощение и уважительно отнесся к моему желанию спать отдельно, добавив: «Я все вынесу, все приму. Только не уезжай».
– Доброе утро. Какие планы на сегодня?
– Я нашел подходящий офис. Можем посмотреть вместе. Подберу правильную команду, и начнем работать над новой идеей. Думаю, через пару месяцев нас ждет прорыв! А через год можем и здание себе купить, – засмеялся он своей фантазии.
А я не смеялась, я улыбалась и думала, что у него все получится. Он получит ту славу и доход, о которых мечтает.
Только какова моя роль на его жизненном пути?
От ненужных мыслей меня спас стук в дверь. Поднявшись первой, я поспешила открыть нетерпеливому гостю: он трезвонил без остановки. Дверь распахнулась, я взглянула на своего строгого деда, и у меня ёкнуло сердце. Я впервые вышла из состояния апатии, захлестнувшего меня в последние недели.