Рыжее наказание для плохих мальчиков
Шрифт:
— Во-о-от! — протянул Ферруз. — Я же говорю, принц чист…
Но в тот самый момент, как Ферруз это проговорил, Ранстор сдернул со своей груди рубашку и загорелся одной гигантской спичкой. Перепуганный до побледнения Ферруз пополз к стене. Стражники опасливо отошли от всех нас на приличное расстояние и в растерянности наблюдали, как их принц превращался в огромного горящего кота.
Выйдя чуть вперед, мой огненный барс заставил Норлинга спиной прижаться к спинке трона и выпучить глаза. Утробно и грозно прорычав, Ранстор обошел помост полукругом и, встав около меня, головой потерся
Я осмелилась положить ладонь на его голову и ощутила теплую короткую шерсть. В меру грубую и гладкую. Погладив у Ранстора за ухом, улыбнулась, позабыв, как король только что велел его казнить.
— Мифичность Шрайка сразу попадает под сомнения, — произнес Тартис, — не правда ли, ваше величество? Магия реальна. И она приносит не больше вреда, чем война, опустошающая целые земли.
Королю стало душно. Расслабив тугой ворот, он глубоко вздохнул и обратился к Герарду:
— Ты с рождения был мне верен. Возьми меч и отруби этому чудовищу голову.
Ранстор прорычал, оскалив острые клыки. Когтями заскреб по полу, готовый броситься на родного деда. Сев возле него, я обняла его за толстую шею и прошептала:
— Не надо, Ранстор. Ты себя не простишь.
— Успех моей верности вам, — заговорил Герард, — в моем даре. — Развел руки в стороны, развернул ладони к стенам и, обведя ими зал, ментально поджег все факелы. — Мне тоже можете отрубить голову, ибо магия была во мне с рождения.
Норлинг посерел на глазах, обеими руками вцепившись в подлокотники.
Успокоившийся Ранстор трансформировался в свое человеческое тело, сверкнув голой задницей перед Аникой. Я чуть глаза ей не выколола. Сорвала с себя плащ и набросила на плечи принца, проворчав:
— Прикрой свой стыд!
А тому моя ревность, как бальзам на душу.
— Если казнить, то все войско, — опять заговорил Тартис, взял Анику за руку и вывел вперед. — Она — свидетельство тому, как вы, ваше величество, годами обманывали свой народ и весь мир. Никаких варваров нет. Есть только племя женщин, лишившихся всего и брошенных на произвол судьбы из-за вашей диктатуры. Все пятьдесят семь дорогих вашему сердцу солдат теперь знают правду. И ни один из них не будет молчать. Весь мир услышит, какими варварскими методами вы отбирали у невинных людей надежду.
Норлинг оказался в тупике. Казнить целое войско, обожаемое народом, это отвернуть от себя весь мир. Позиции Норлинга и так пошатнулись, когда он сослал солдат на Синлар.
— В законе нет исключений! — настаивал он.
«Непробиваемый дундук!»
«Боже, ты вернулся!» — обрадовалась я Шрайку в своей голове.
«Твой боже никуда и не девался. Слишком много молитв в последнее время. Едва успеваю. Расслабился на границе миров. Наверстываю упущенное…»
«Да-да-да, это все прекрасно, но нас тут как бы сейчас чуточку казнят, и твоя помощь совсем не помешает!» — перебила я его.
Шрайк звучно зевнул и лениво выдохнул: «Ладно, Тави. Только не обижайся, я ненадолго воспользуюсь твоим телом».
— Что-о-о??? —
Словно кто-то через солнечное сплетение подсадил ко мне чужого. Меня вмиг парализовало, голова стала тяжелой. Взгляд и слух еще четче. Я все еще находилась в своем теле, соображала своими мозгами, но не могла ничем управлять: ни ногами, медленно поведшими меня к трону, ни руками, ни голосом.
— Здравствуй, Норлинг! — сказала я не своим голосом. — Давненько мы с тобой не общались. Пожалуй, лет двадцать восемь.
— Шрайк… — шепотом выдохнул король и окинул меня озлобленным взглядом. — Нашел себе марионетку?
— Игры — это по твоей части. А по моей — любовь.
Что есть, то есть. Любовь, страсть, секс — это удел Шрайка. И если выбирать между ним и Норлингом, то я за любовь!
— Не от великой любви ли ты убил мою Йонетту? — желчно выплюнул Норлинг.
— А ты чем руководствуешься, веля убить ее единственного сына? Признайся, в его глазах ты всегда видел ее. И ненавидишь ты не меня, а себя — за то, что отдал замуж за подонка Галтера. Но разве король Норлинг способен ошибаться? Нет, ты выше этого, — усмехнулась я, вернее, Шрайк. — Ты будешь искать виноватых на стороне, но не признаешься, что в смерти Йонетты виноват ты!
В суровых глазах Норлинга заблестели слезы скорби. Шрайк без ножа резал по живому. В памяти безутешного отца еще трепыхалась нежность по отношению к хрупкой дочери, которую он обрек в тот день, когда настоял на свадьбе с Галтером.
— Твоя война уже проиграна, Норлинг, — добавил Шрайк. — Те стражники, — моя рука поднялась и большим пальцем указала над плечом назад, — только что стали свидетелями чуда и узнали многие тайны. Их ты тоже казнишь? А что скажешь их семьям? А Ферруза, что верой и правдой служил тебе всю свою сознательную жизнь? Который не отвернулся от тебя, даже когда ты казнил его сестру, няню Ранстора! Ты зашел слишком далеко. Народ тебя ненавидит и уничтожит, если с голов любого из этих людей упадет хоть один волосок.
Шрайк каждым словом заставлял Норлинга страдать, потому что попадал в самую точку. Бил по больному. Ворошил самую святую память. И расковыривал незаживающую рану.
Подбородок старого короля задрожал. Отведя от меня взгляд, он с трудом поднялся с трона и на трясущихся ногах спустился с помоста. Выпрямившись передо мной, последний раз посмотрел в глаза и тихо поковылял к двери. Не сказав больше ни слова. Оставив всех нас и стражей недоумевать, что нам всем делать и куда бежать. Захлопнув за собой дверь, дал понять, что ему больше нет дела ни до кого из нас.
Шрайк покинул мое тело вместе с силами. Не устояв на ногах, я пошатнулась, но была подхвачена в объятия Ранстора.
«Еще раз залезешь в меня…» — пригрозила я котобожку.
«Да, для всех нас в тебе слишком мало места», — усмехнулся он.
«В смысле — для всех нас? О чем ты?» — не поняла я, теснее прижимаясь к груди принца.
Дав моему сердцу отбить удар, Шрайк с хитрецой ответил: «О твоей беременности».
Нет, не может быть. Какая беременность? Глупости!
«Твоя очередная шутка?» — огрызнулась я, нахмурившись так, что надбровные дуги заныли.