Рыжее знамя упрямства (сборник)
Шрифт:
– От чего же вас следует спасать? – сдержанно осведомился Московкин. Сделал вежливое движение, будто хочет подняться, но остался сидеть. Виктор Максимович снова коротко поклонился ему:
– Подполковник Смолянцев… Я немного знаком вот с этим мальчиком, подобрал его на дороге и доставил к вам на водную станцию… Кажется, юнгу зовут Рыжик…
– А, наслышан, – сказал Московкин и все-таки встал. – Меня зовут Олег Петрович.
Словко подумал, что Московкин рядом с подполковником выглядит очень пожилым. В самом деле, готовый пенсионер. Но держался директор детдома прямо.
– Вы,
– Я пассажир на судне этих юных мореходов. А наставник ушел в Полухино и вернется примерно через час.
– Как-кая д-досада! – Виктор Максимович совсем не по-офицерски хлопнул себя по бедрам.
– А можно поинтересоваться, что случилось? – Московкин с вежливым интересом снял очки.
– Случилась беда, – с горькой доверительностью, – сообщил подполковник Смолянцев. – Я ехал с дачи на электричке. Моя машина, на которой я в прошлый раз доставил юнгу Рыжика на водную станцию, на ремонте, вот и пришлось. А на станции Авдеевка, недалеко отсюда, авария, товарняк съехал с рельсов, поезда встали. А мне через час надо быть в городе, важнейшее дело. Я и кинулся сюда, подумал, что найду кого-нибудь с моторкой, попрошу. Это наиболее короткий путь… Люди ведь должны помогать друг другу… не так ли, Рыжик?
Рыжик быстро глянул на Словко и опустил глаза.
Московкин сказал:
– У нас, к сожалению, не моторка…
– Да, но у вас паруса. За час могли бы добраться.
– Это в самом лучшем случае, – объяснил Словко. – Но мы все равно не можем, пока не вернется Даниил Корнеевич…
– А у него нет мобильника? Можно было бы позвонить, объяснить… – Лицо Виктора Максимовича стало умоляющим.
– Мобильник есть, связи нет, – сказал Словко. Он ощущал тяжкую зависимость от этого человека. Вернее, от необходимости помочь ему. Потому что… ну, куда денешься, когда девятый пункт в уставе "Эспады" такой: "Если я увижу человека в беде, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь этому человеку". Это были не пустые слова. В уставе отряда вообще не было пустых слов. Он не сочинялся на заседании совета, а складывался в течение тридцати лет. Можно сказать, "был написан слезами и кровью". И уж Словко-то, пришедший во флотилию дошкольником, знал это лучше многих…
К тому же, этот Виктор Максимович, подполковник Смолянцев, совсем недавно очень помог Рыжику…
И Рыжик сейчас молча, но с понятной мыслью смотрел на Словко…
Виктор Максимович вдруг проговорил, словно глотая комок:
– Я… это… мог бы заплатить…
Это он зря, конечно. Чушь какая! Но… возможно, из-за отчаяния?
Олег Петрович посмотрел на Словко, но сказал Смолянцеву, сухо так:
– Насколько я знаю, флотилия "Эспада" не занимается извозом. А что касается помощи… сейчас это решает капитан Словуцкий.
Вот так! Хочешь, не хочешь, а решай… Потому что он теперь действительно командир судна… А что скажет Корнеич, когда Словко уведет яхту, не дождавшись его?.. А что он скажет, когда узнает, что капитан Словуцкий мог помочь кому-то и не помог?
И что скажет Рыжик…
И что сказал бы Жек! Да нет, ничего бы он не сказал.
– У вас самом деле беда? – насупленно спросил Словко.
– Да… Это долго объяснять, но можно сказать, что решается моя судьба…
Словко тихо сказал Московкину.
– Я могу с воды позвонить Корнеичу. У Ивана Константиновича есть моторка, Корнеич может вернуться на ней…
– Смотри… – слегка развел руками Олег Петрович.
– Но вам придется пойти со мной. Я не управлюсь с бизанью, рулем и гротом.
– О чем разговор!
Далее капитан Словутский действовал уже по-командирски. Он взял из кокпита надувной жилет Корнеича и протянул Смолянцеву:
– Наденьте, пожалуйста.
– А?.. Да, конечно… – Жилет оказался тесноват. – А это обязательно?
– Это совершенно обязательно, – сказал Словко.
– Есть, – кивнул подполковник.
Рыжик суетливо запрыгал, натягивая шорты на непросохшие плавки.
– Не надо, – сказал ему Словко, – Жарко ведь. Брось все шмотки в форпик. – Свои и мои… – Что-то подсказывало: сухая одежда может пригодиться впоследствии.
Рыжик послушался. Словко помог ему застегнуть клапаны жилета. Надел свой. Привычно глянул на жилет Московкина: в порядке ли.
– По местам… Виктор Максимович, сядьте вон там, на банку… на скамейку то есть…
Паруса не были убраны, они полоскали, нетерпеливо ожидая напора воздуха.
– Рыжик, распутай шкоты… Олег Петрович, слегка подберите грот…
Словко отвязал швартовы, сильно отвел от мостков бушприт и прыгнул на корму, взял румпель.
Рыжику команды были не нужны, он все делал быстро и правильно. А Московкину пришлось сказать:
– Олег Петрович, потравите чуть-чуть… вот так.
Виктор Максимович сидел лицом к корме на банке позади швертового колодца, крепко держался за ее края. На лице его была смесь надежды, беспокойства и любопытства.
Добежали до поворота. Теперь ветер стал дуть навстречу (называется "мордотык"), пришлось идти в лавировку, метаться в Орловке от берега к берегу. Рыжик при каждом повороте ловко переносил стаксель и кливер с борта на борт, Московкин довольно умело перебрасывал грот. Правда, при этом почему-то морщился. Виктор Максимович следил за всем с нервным напряжением, но ни о чем не спрашивал.
– Выйдем в озеро – побежим быстрее, – успокоил его Словко.
– Понял…
Вышли на большую воду. Словко прикинул, что теперь идти лучше вблизи Шамана – ветер позволяет, и путь будет короче. Закрепив бизань-шкот на утке, Словко вытащил из-под жилета мобильник.
Ну, слава Богу, повезло! Корнеич отозвался сразу.
– Это я… – сказал Словко.
– Слышу. Как ты сумел дозвониться?!
– Потому что с воды. Корнеич! Случилось че пэ. К нам вышел человек, сказал, что у него несчастье, надо срочно в город. Он ехал на электричке, а там авария… А ему надо быть через час… а он… Я решил: надо идти.
– О черт возьми! – сдержанно взвыл Корнеич. – Что за человек?! Авантюрист какой-нибудь!
– Нет, это знакомый Рыжика. Который тогда привез его. Подполковник Смолянцев, ты знаешь…