Рыжеволосая девушка
Шрифт:
Часов в девять явился один из жандармов. И сухо сказал:
— Mitkommen! [90]
Я прошла вместе с ним через весь коридор. Грязная лампа уже не горела. Сквозь верхнее окошко врывался холодный утренний воздух. Я увидела, что офицер с короткими волосами и огромными лапами стоит возле двери. Он окинул меня с головы до ног своим бесцветным взглядом и сказал, плотоядно и зловеще улыбаясь:
— Sie gehen zur n"achsten Stelle. Wo man den Leuten das Schweigen geh"orig austreibt [91] .
90
За мной! (нем.).
91
Вы
Я не ответила. Он встал против меня и сказал, повысив голос:
— Das Schweigen und das Sichverstellen! Verstehen Sie? [92]
Я не ответила. Он повернулся к жандарму, который крепко держал меня за руку, и крикнул:
— Abfahrt [93] .
Дежурный, охранявший наружную дверь изнутри, открыл ее. Жандарм подтолкнул меня вперед. Меня встретил день, снежный и весь какой-то серенький, и на меня пахнуло запахом увядших деревьев. Я глубоко вдохнула воздух. У подъезда внизу стояла маленькая немецкая автомашина. Солдат вермахта подошел к ней и открыл дверцу. Жандарм втолкнул меня внутрь машины.
92
Отучат молчать и притворяться. Понимаете? (нем.).
93
Увезти (нем.).
Я огляделась, не видно ли где Пауля. Его нигде не было. Я откинулась на подушки, обтянутые потрескавшейся клеенкой; машина тронулась. Рядом со мной сидел жандарм. Он держался как будто безучастно и почти дремал, глядя перед собой. Я же видела лишь спину и шею солдата-шофера.
Я подумала: дверь я могу дернуть и открыть. И выпрыгнуть. Я упаду. Возможно, сломаю ногу. Может, сумею подняться… Я знаю все дороги в своем родном городе гораздо лучше, чем эти двое… Я поглядела, где мы проезжали. Вот Клейне Хаутвех, Камперфест… Чуть подальше за этими дорогами находилась хорошо спрятанная между маленькими домиками и поперечными уличками клиника доктора Мартина… Если я даже упаду и разобьюсь, то буду там под надежной защитой. Только бы добраться до его дома.
Я протянула руку к стальному запору дверцы. В ту же секунду дремавший рядом со мной жандарм ударил меня по пальцам, и я судорожно сжалась. Я подавила готовый вырваться крик и только громко вздохнула. Солдат за рулем засмеялся. Жандарм вторил ему. Смеялся он почти добродушно, но то было жуткое добродушие— оно несло с собой смерть. Рука моя онемела и бессильно лежала у меня на коленях.
— Sch"on brav sitzen, M"adel, — сказал полицейский. — Sonst regnet’s wieder [94] .
94
Сидеть как следует, девушка… Не то опять всыплем (нем.).
Шофер снова хихикнул. Жандарм глупо и злорадно хихикнул ему в ответ.
Я закрыла глаза. И готова была зажать даже уши. Мне хотелось сжаться и уйти в себя, как улитка прячется в свой домик или устрица в свою раковину. Помогли усталость и голод. Они не ощущались уже как боль, которая грызет и подтачивает организм. Усталость и голод превратились в состояние, граничившее с мучительным сном. И я попыталась заснуть этим сном. Однако самым мучительным было то, что я не могла забыться по-настоящему и хоть немного отдохнуть. Я продолжала бодрствовать. И понимала почему: я хотела знать, что эти варвары собираются сделать со мной.
Когда мы доехали до обводного канала Херенсингел, я поняла, что меня увозят из Гарлема. Теперь нетрудно было догадаться куда. Мы миновали Амстердамские ворота. Длинная прямая дорога с длинными прямыми грязно-коричневыми
Отчаянное чувство одиночества охватило меня, но я мужественно подавила его.
Разумеется, слишком рано рассчитывать на их вмешательство. Так скоро никто не может прийти мне на помощь. Для этого надо сначала прощупать людей, обработать и уговорить. Возможно, дней через пять или через неделю я что-нибудь услышу о них… Возможно, что фелзенцы через Франса или инспектора полиции поручат Ан и Тинке передать кому-то небольшой сверточек, способный смягчить его сердце.
Я опять вспомнила человека с бесцветными глазами, его огромные руки, зловещую улыбку. Можно ли смягчить подобного типа? Я забралась в уголок машины. И задремала.
…Жандарм стукнул меня, все так же больно и грубо.
— Aussteigen! [95]
Я увидела, что мы остановились на Амстелфеенсевех. Серо-коричневое здание Центральной тюрьмы с высокими зарешеченными окнами, перед тюрьмой сквер, заваленный кучами снега. Молодчик из «службы безопасности» потащил меня за собой к входной двери. Позвонил. Дверь открыл человек в форме простого тюремщика. Жандарм оттолкнул его и вошел внутрь. Крепко держа меня за руку, он направился к маленькой отгороженной клетушке из стекла и решеток, за которой сидел чиновник. Отворил окошечко.
95
Вылезай! (нем.).
Не выпуская меня, жандарм сказал:
— Das M"adel, wor"uber wir aus Haarlem angerufen haben… Spricht nicht. Ihr sollt schon ausfinden, wie und was [96] .
Чиновник встал. Вышел из клетушки. Они с жандармом смеялись, а у меня подкашивались ноги, так что жандарму пришлось поддержать меня. Я подумала: они смеются, в то время как другие имеют все основания плакать. Они довольны, тогда как другие попали в беду.
— Ausfinden werden wir’s schon, — сказал чиновник. — Was habt Ihr auf ihr gefunden? [97]
96
Девушка, о которой мы звонили вам из Гарлема… Не говорит ничего. Вам уж придется разобраться, как и что (нем.).
97
Разберемся… Что вы у нее нашли? (нем.).
Жандарм вручил ему пакет и отпустил меня. Я покачнулась и лишь колоссальным напряжением сил заставила себя удержаться на ногах. Чиновник опять засмеялся. Мне показалось, что он открывает рот лишь для того, чтобы я увидела его зубы. Он схватил меня за шиворот и толкнул перед собой.
— So ein kleines Terroristenschweinchen [98] ,— сказал он.
Он погнал меня в пустое, унылое помещение, где висели зеленые шторы и перед столом с зеленым сукном стояло несколько стульев с сиденьями, обитыми выцветшей зеленой парусиной. В комнате была лишь одна новая вещь — современное бюро из дерева палевого цвета. За бюро сидел мужчина с прилизанными волосами, в плотно прилегающей военной форме зеленого сукна; форма была что надо, и столько орденов было нацеплено на ней, будто он собирался на парад. «Такие вот всегда сидят где-нибудь за бюро», — почему-то подумала я. Я таращила глаза и пыталась сосредоточиться, но, видно, голод совсем лишил меня сил.
98
Экая маленькая паршивая террористка (нем.).