Рыжик

Свирский Алексей Иванович

Спирьке страстно захотелось сделаться хотя бы таким вором, каким был Ленька Фомкач. Этот вор среди «фартовых ребят» пользовался огромной популярностью. Фомкач был ловкий, красивый и смелый парень лет двадцати двух. Одевался он по-русски, но с таким шиком и роскошью, что все ему завидовали. Первый раз Спирька увидал Леньку Фомкача в одном из трактиров, где он прокучивал «заработанные» деньги. Фомкач был одет в шелковую косоворотку малинового цвета, в бархатные шаровары и в лакированные сапоги. Он ежеминутно приказывал заводить машину и за каждую песню кидал в лицо машиниста

скомканную кредитную бумажку. Спирька глаз не спускал с раскутившегося вора и мучительно завидовал ему.

А через два дня этого самого Леньку привезли под вечер к Косоручке избитого, окровавленного, в одном белье. Но от этого его значение ничуть не умалилось, так как воры привыкли к подобным превращениям.

Фомкач проболел недели две и стал поправляться. Когда он совсем выздоровел, Косоручка одел его и дал ему возможность снова приняться за свое дело. Ленька ушел, и два дня о нем не было ни слуху ни духу, как вдруг на третий день, под вечер, явился он с каким-то серьезным делом к Федьке. Рыжик, Спирька, Немец и прочая мелкота были уже дома и лежали на дворе, под открытым небом, намереваясь заснуть. Появление Фомкача заинтересовало мальчишек.

— Наверно, хорошее дело нашел, — прошептал Спирька.

— Уж Фомкач даром не прибежит… Не таковский! — подтвердил Немец.

Один только Рыжик отнесся к появлению Леньки совершенно безразлично. Он в это время думал о том, как бы снова пуститься в путь и как бы сделать так, чтобы и Спирька с ним пошел.

— Что-то долго совет держат, — снова промолвил Немец.

Но не успел он кончить, как из комнаты вышли Косоручка и Фомкач.

— Ну, ребята, поднимайтесь! Дело есть, — проговорил Федька.

Все мальчики, сколько их было, как один человек, поднялись на ноги.

— Не все, не все пойдете, — сказал Косоручка. — Пойдут Спирька, Рыжик и Немец…

— А я? — послышался чей-то робкий голос.

— А я? — протянул еще кто-то.

— В другой раз, а теперь спите, — сказал Косоручка и направился к себе.

А Фомкач, Рыжик, Спирька и Немец молча перелезли через забор и быстро зашагали по направлению к городу.

Когда они прошли Базарную площадь, Ленька остановился и проговорил:

— Ребята, я пойду вперед, а вы идите за мной; только держитесь подальше, будто меня не знаете…

После этого они снова пустились в путь. Спирьке было и страшно и приятно в одно и то же время. Наконец-то его мечта сбылась и он идет на серьезное дело… Только какое это дело? Кого и как они будут обкрадывать?.. Вопросы эти назойливо лезли ему в голову и не давали покоя. Несмотря на теплый вечер, Спирьку лихорадило. Он всеми силами старался удерживать дрожь, пробегавшую по его телу, дабы спутники не заметили и не подумали, что он трусит.

Рыжик также заинтересовался предстоящим делом и чего-то боялся. Он смутно знал, что воровать нельзя, что за это наказывают; но не наказания он боялся, а чего-то другого. При мысли о том, что он сегодня у кого-то что-то отнимет, что тот, кого он обкрадет, будет страдать, плакать, ему становилось жутко и нехорошо. В Саньке, попросту говоря, еще бодрствовала совесть.

Она-то и хозяйничала в его маленьком сердце и заставляла его прислушиваться к ее укорам.

Через час на углу одной из главных многолюдных улиц Одессы компания остановилась. Ленька Фомкач зорко осмотрелся, а затем обратился к своим спутникам:

— Ребята, вы видите большой серый дом, что насупротив нас?

— Видим, — ответил за всех Спирька.

— И ворота видите?

— Видим.

— Ну, так слушайте!.. — Фомкач принял веселый, беспечный вид, будто он случайно встретился с мальчишками, и заговорил так, что проходившей мимо публике в голову не могло прийти, что это злоумышленники. — На углу, — улыбаясь во весь рот, продолжал Фомкач, — стоит городовой, а у ворот — дворник, а потому вы должны войти во двор того серого дома по одному, а не все разом. Двор там большой, длинный, и много лестниц имеется… Пройдете середину двора и меня подождите, я вас там спрячу… Ну, идите, а там, на месте, я вам все растолкую… Хозяину кланяйтесь! — нарочно крикнул Ленька, снял шапку, поклонился и пошел в противоположную сторону.

Воришки приступили к исполнению приказания. Первым перешел улицу, а затем вошел в ворота указанного дома Спирька, за ним сейчас же последовал Рыжик. Последним вошел Ванька Немец.

Двор, о котором говорил Фомкач, был таких огромных размеров, так густо заселен, что его можно было принять за небольшой городок. Со всех сторон был он застроен высокими каменными корпусами. Кого-кого только не было на этом дворе! Медники, водопроводчики, кузнецы, сапожники стучали молотками; из коробочной мастерской доносились резкие, визгливые голоса поющих мастеров; детвора, точно червяки, копошилась на дворе, присоединяя к общему шуму, стукотне, гаму и свои голоса.

На дворе было душно, жарко и тесно. Сотни окон в каменных корпусах были настежь открыты. На верхних этажах ярким пламенем отражался на стеклах солнечный закат, а внизу уже реяли сумерки.

На вновь явившуюся компанию никто не обратил внимания. Воришки затерялись в этом многолюдий, как щепки в дремучем лесу. Они смело могли здесь разговаривать о чем угодно — их никто бы не подслушивал, ими никто бы не заинтересовался.

— Вот так ярмарка! — воскликнул Рыжик, который не мог равнодушно видеть толпы.

— Здесь поработать можно… — проговорил Немец, с видом знатока осматривая двор и его постройки.

Вскоре явился и Фомкач.

— Ну, ребята, не зевайте, за мной идите! — бросил он на ходу и прошел мимо.

Шайка немедленно последовала за ним. Пройдя несколько сажен, Ленька завернул в один из черных ходов и шмыгнул под каменную грязную лестницу. Там он открыл небольшую деревянную дверцу и втолкнул подбежавших помощников в какой-то темный чулан.

— Вот здесь будет ваше место, — шепотом проговорил Ленька, закрывая дверь. — Садитесь, тут мешки лежат… Ну, теперь слушайте: вы будете здесь сидеть, пока все не утихнет. Я вчера тут всю ночь пробыл… Вы не бойтесь: сюда никто не придет… Здесь чулан для угля. А квартира от этого чулана теперь пустует… Горбатиха все разведала…