Рыжий
Шрифт:
Достаю. Как знал. Опять антисоветчина. Первая «Из шести книг» Анны Ахматовой, издательство «Советский писатель», Ленинград, 1940 год. В необъяснимом раздражении кидаю книгу об стену. Книжка ударяется, раскрывается, и из неё веером вылетают какие-то купюры. Ух ты, матрешка однако.
Купюры оказываются не совсем деньгами. «Чек на получение товаров на сумму сто рублей», всесоюзное объединение «Внешпосылторг» 1976 год.******** Это круче денег! Вот только я не смогу их потратить. Хотя. Через бониста-фотографа можно попробовать.
Облазил
Вторая книга была раритетным и уже запрещенным изданием первого тома «Братства кольца» Толкиена. Выпущенная в 1982 году в издательстве «Детская литература» под названием «Хранители». Внутри книги ничего кроме текста о похождениях хоббитов не нашлось. На всякий случай перебрал и газеты в которые были упакованы книги. Тоже пусто.
И за что мне такое счастье? Нет, я по своей первой жизни тоже везунчик был. Но не на деньги, клады, монеты и редкие книги. Это уже какой-то перебор. А может это какие-то местные силы мне взятки подсовывают, чтобы я не пробовал менять будущее?! А, может, наоборот? И что за силы? Темные или светлые?
— Брррр, — я помотал головой, разгоняя всякие завиральные и оккультные мысли. — Ты лучше найденное прибери, а то так и держишь стопку купюр в руках, — сказал я сам себе.
Чеки не стал прятать назад в книги, а скатав трубочкой, убрал в пришитый на трусах карманчик. Который, по моей просьбе забацала бабуля на почти всех моих трусах.
Пока расковыривал коробку, предавался унынию, потом восторгам и мечтам, перебирал книги и размышлял за жизнь, ну и прятал найденное — не заметил как пролетело время и вернулись наши.
А я ведь собирался еще письмо отправить о Чернобыльской аварии в УКГБ по Ленинградской области. В Москву мы не заезжаем, а отправлять письмо из Ростова не хочется. Ибо оно опять в самодельном конверте и чертёжным шрифтом. Сопоставят еще с моим предыдущем о Чикатило.
Особых подробностей об аварии я не знал. Поэтому и не стал писать про неё. Написал — что в ночь с 25 на 26 апреля 1986 года готовиться теракт на Чернобыльской АЭС. Всё будет замаскировано под плановые испытания оборудования. И что сотрудник по фамилии Дятлов (единственное, что удалось вспомнить о виновнике аварии из просмотренного сериала), собирается осуществить этот теракт.
По крайней мере попробую, а что получится — увидим. Письмо, естественно, анонимное. Собирался прогуляться по кварталу и кинуть его в почтовый ящик. Адрес: Ленинград, Литейный проспект, дом 4, должен был стать неплохим проводником в дебрях нашей почты. Но сегодня, с этими неожиданными находками, профукал полдня. Придётся перенести отправление на завтра, на последний день нашего прибывания в Ленинграде.
Или не отправлять? А вдруг найденные чеки это и есть компенсация мне? Задумавшись
— Шшшшшш, — шипел я от боли и размахивал травмированной конечностью, а вокруг меня угорал от смеха народ.
Оказывается, смеялись не над моим пальцем, а над тем, что я поперся на ужин разутый в одних носках. Пришлось возвращаться и обуваться. Заодно забежал в санузел и умылся холодной водой, что бы смыть всякие идиотские мысли.
Последний день у нас был свободным. Вся группа, не исключая меня, поехала с руководителями на Невский проспект, пройтись по магазинам. Правда, я их там бросил и рванул в городскую станцию юных туристов. На улицу Черняховского, в Смольнинский район.
Вау, а там толпа. Точно. Сегодня же понедельник, явно какое-то совещание. И столько знакомых лиц. Вон, Смирнов, плодитель и создатель клубов. Сейчас, правда, простой руководитель-совместитель во дворце пионеров. Но в будущем руководитель краеведческих клубов «Странник» и «Клуб105». И Антипина Эля Ивановна, еще не ушла на пенсию. Ой, а там Серёга, мой напарник-совместитель из Невского района. Вот прям хочется подойти, поздороваться, поболтать, узнать последние новости. Но не могу. Хоть плачь.
Плакать я, естественно, не стал, а дождавшись пока все разойдутся, провожая грустным взглядом каждого из знакомых, пошёл к Шниперсону. Молоденький Марк Хаимович отвечал как раз за прокат и торговлю снаряжением.
— Привет Хаимович, — ляпнул я, не подумав.
— …? — парень явно был удивлён таким обращением к себе.
— Извините, Марк Хаимович. Не выспался. Торможу. Глотаю имена.
— Да? И чего вам от меня надо, молодой человек? Прокат по понедельникам не работает.
— У вас коврики из пенополителена Ижевские есть на продажу?
— А ви откуда про них узнали? — не на шутку встревожился и напрягся Шниперсон.
— Ой, Марк Хаимович, так есть или ещё нет?
— Рулон вчера привезли, мы еще не резали. А вам много надо, а то дорого, два рубля метр. И не Ижевск, а Устинов, — поправил он меня.
Прикинув в уме размеры свернутого коврика, я пришел к выводу, что много не утащу. Возьму себе, Сидоровой, и один порежу на напопники и лямки рюкзака.
— Три по два метра. Вот деньги, — протянул я Хаимовичу двенадцать рублей.
Взяв деньги он ушел в глубины склада. Но вернулся быстро, с тремя ковриками. Ха, не резал он, как же, как же, верю. Я не удивлюсь, если они у него по метр девяносто. Но перепроверять не буду.
Вышел, вдохнул морозный воздух и пошел к Московскому вокзалу, так как станцию метро «Лиговский проспект» ещё тоже не построили. Не доходя до вокзала, кинул в попавшийся почтовый ящик, подготовленное письмо. Всё, совесть моя чиста. Я сделал всё что мог, чтобы предотвратить чернобыльскую аварию.