Ржаной хлеб
Шрифт:
Водитель, наверно, не ожидал такой насмешки, видно, и впрямь хотел подвезти ее, доброе дело сделать. Он обиженно покачал головой, ругнулся и пустил машину на всю железку.
2
Странно, но после шутливого разговора с шофером настроение у Тани приподнялось. Посмеиваясь, она неторопко шла вдоль леса; особенно спешить ей нынче незачем. Перейдя дорогу, посмотрела яровые, сев которых закончили. Полюбовалась дружными всходами — сердце радуется!
Таня пригляделась: тут и капли дождя не перепало — ветви, трава и сама тропка были сухими. Воздух опять накалился, лесная зеленая тишина нарушалась лишь птичьим щебетом,
Вот и дорога, напрямик ведущая через лес в село. Она совсем не такая, как эта главная. Вся в колдобинах, густо поросла травой, то и дело попадались, словно обглоданные, коряги, сухой валежник. Когда-то для жителей Сэняжа эта дорога была единственной. Без нее и до Атямара не доедешь. А сейчас про нее забыли, забросили, время берет свое: нынешней технике нужны широкие, гладкие магистрали. А эту только пешеходы и знают.
Таня с удовольствием пошла по ней и вскоре остановилась, прислушалась: где-то рядом звучала музыка, доносились человеческие голоса. Причем, музыка какая-то диковатая — вроде собаки лают, козы блеют да кошки мяукают, все вместе! Не любила Таня такой музыки — ни складу, ни ладу…
Навстречу, мелькая за деревьями, шли парень и девушка, еще издали Таня безошибочно узнала их: ее школьная, с самого детства, подружка Зина и ее муж Черников Захар. Зина была в новом спортивном костюме — синие узенькие брюки и такого же цвета курточка, коротко подстриженные волосы перехвачены красной ленточкой — красивая! А вот Захар Черников Тане не нравился, хотя и он под стать жене, такой же нарядный: черные, отутюженные брюки, модная пестрая сорочка с закатанными до локтей рукавами, легкие сандалеты. Не нравились его рыжие космы, доходящие до плеч, и к этому же эта глупейшая трескучая музыка, которая рвалась из «Спидолы». И что нашла в этом парне Зина?
И в пору учебы в средней школе, и после, работая на птицеферме, Зина выделялась среди подруг общительным, на редкость живым характером. Она была непоседой, никогда не унывала; при резких порывистых движениях длинные ее косы постоянно бились по спине. На работе Зина не знала устали, а на сцене колхозного клуба не было равных ей певиц и плясуний.
Прошлой осенью на смотр художественной самодеятельности в Сэняж из Атямара приехал массовик районного Дома культуры Черников Захар. Приехал не случайно — сам настоял, чтобы его послали именно в Сэняж.
Дело в том, что незадолго до смотра районная газета напечатала о Зине Семайкиной большой очерк — корреспондент, не жалея красок, расписал ее и как передовую птичницу, и как активную участницу колхозной самодеятельности. С очерком был опубликован и портрет девушки — молоденькой, с симпатичным, чуть округлым лицом, с улыбкой на полуоткрытых губах, с двумя толстыми косами, что как темные речушки стекали с ее покатых плеч.
Девушка на снимке понравилась Захару. Он внимательно прочитал очерк, спрятал газету в карман пиджака и стал ждать момента, когда появится возможность побывать в Сэняже. Да чтобы не просто так, а по командировке, так сказать, представителем района.
И дождался.
Направляясь в клуб, Черников остановился возле правления колхоза у доски Почета. Зину Семайкину на большой фотографии он узнал сразу и все же вынул газету, на всякий случай сверил: все правильно, — она. И тяжелые косы, и тонкие брови, и немного улыбающиеся губы, и главное подпись: «Птичница 3. Семайкина».
По дороге
Клуб был уже полон. По ярко освещенному фойе, а потом и по залу Черников прошел не спеша, в развалочку, немного выдвинув вперед правое плечо и небрежно держа за уголок кожаную папку с молнией. Сел он в первом ряду между председателем колхоза и секретарем партийной организации и, запросто с ними поздоровавшись, вынул блокнот. Во время концерта он сдержанно покашливал, делал пометки, невольно привлекая внимание и подчеркнуто деловым видом и своей ярко-рыжей, почти до плеч спадающей гривой.
Художественная самодеятельность колхоза «Победа» была, как говорится, на уровне и вполне удовлетворила Черникова, но конечно же — и совершенно искренне — восхитило его выступление Зины Семайкиной. Когда девушка исполнила «Умарину» [3] , он вместе со всем залом, не жалея ладоней, забыв о своем представительстве, горячо аплодировал ей. Почти половина участников колхозной самодеятельности была отобрана на районный смотр, список их начинался с Зины Семайкиной.
3
«Умарина» — «Яблонька», эрзянская народная песня.
В Атямаре на районном фестивале Черников уже не отходил от нее, оказывал всяческие знаки внимания. Подруги Зины, особенно она, Таня Ландышева, остерегали ее: смотри, девка, держи уши востро, этот красноголовый петух неспроста развернул крылья!
В районе Зина заняла одно из первых мест и в числе победителей ее послали в Саранск на республиканский фестиваль. С ней поехал и Захар Черников: он мастерски плясал. Спустя два месяца после возвращения из Саранска Зина вышла за него замуж.
Вот так прямо на глазах лучшая птичница сэняжского колхоза Зина Семайкина стала билетершей районного кинотеатра. Сначала исчезла с доски Почета ее фотография, потом мало-помалу перестали в колхозе и вспоминать о ней самой. Конечно, кроме нее, Тани, и сейчас она по-настоящему обрадовалась: наконец-то ее подружка приехала погостить в Сэняж.
— Чао! — весело, помахивая рукой, крикнула Зина.
«Опять где-то словечко новое цапнула, — усмехнулась Таня. — Похоже на наше эрзянское „чаво“ — „пусто“. Да только не то».
— Чаво? Мезесь чаво! [4] — поравнявшись, спросила она, улыбаясь.
— Не «чаво», а «чао»! — поправила Зина, смеясь. — Это так итальянцы при встрече приветствуют друг друга. Как у нас — «шумбрачи» [5] .
— Тогда ты, Зина, не молодая одирьва [6] , а уж синьора!
4
Пусто? Что пусто?
5
Здоровый день, день добрый.
6
Одирьва — сноха, молодуха.