Ржаной хлеб
Шрифт:
Коля попытался слукавить — не получилось.
— Откуда ты взяла, что все цветы мои? Мои только эти.
— Знаю — все ты привозил! — Таня засмеялась. — Один раз сама тебя видела в окне. Думала, зайдешь — не дождалась.
— Да знаешь, так как-то…
— Не посмел? Застеснялся? — допытывалась Таня и пошутила: — Посмелее надо быть, Коленька!
— Где нужно, там я не такой. А здесь… — Коля наконец подыскал более-менее правдоподобное объяснение: — Скажут, кроме цветов ничего уж и привезти не смог…
— А
— А он хоть разок приезжал? — от смущения хмурясь и от смущения же грубовато спросил Петляйкин о Федоре.
— Как тебе сказать? — Таня пожала плечами. — Говорили, какой-то пьяный парень приходил, спрашивал меня. Думаю, это и был он. Хорошо хоть не пустили! — по лицу Тани прошла тень, потемнели глаза. — Представляю, какие там пересуды идут! Пускай что хотят думают. Ничего со мной не случилось, страху, правда, натерпелась. Так что не верь, Коленька.
— А я, Таня, никаких разговоров и не слушаю. Кроме своего сердца. Что ж касается его…
— Давай не будем, — быстро попросила Таня. — Знаешь, меня завтра выписывают.
— Приеду за тобой! — обрадовался Коля. — Машина у меня сейчас хотя и грузовая, но новая. В кабине хорошо будет ехать.
— Вай, Коленька, не надо! Доберусь.
— Не хочу и слушать про то! — запротестовал Коля. — Ты только подожди меня, если немного задержусь. Ладно?
Тепло, спокойно и грустно было на душе у Тани после этой встречи.
Да, по-другому пережил эти дни Федор Килейкин.
Он пришел с бахчей пообедать и едва перешагнул порог, мать спросила:
— Слышал, что с твоей невестой стряслось?
— С Таней? — удивился Федор. Вчера она, правда, не пришла на встречу, уехала будто в пионерлагерь. — Ничего не слышал. И почему обязательно — стряслось?
— Вай, вай, все село трещит, а он ничего не слышал! — Дарья Семеновна выкладывала новость, вроде бы даже радуясь, злорадствуя: — Ночью какие-то люди подобрали ее в лесу и привезли в Атямарскую больницу. Поймали какие-то алюхи и это… В темном лесу… До потери сознания!
Федор побледнел.
— Ты что мелешь, мать? Может, не она…
— Как не она, когда из больницы в контору Радичевой звонили!
— Я в Атямар!
Федор подхватил с вешалки пиджак. Мать встала на пороге.
— Куда? Хочешь осрамить себя? Успеешь, дальше села никуда не денется! Больно нужна тебе такая…
Потрясенный
Мать что-то еще говорила, голос у нее был нехороший — одно только это и различал Федор. Не слыша и не слушая, он все-таки взял с вешалки пиджак, отстранил мать, побежал ловить попутную машину.
К Тане его не пустили — шел «тихий час», велели прийти после четырех.
Состояние у Федора было гнусное. От непрерывного курения горечью до тошноты стянуло рот, в жаркий день морозило. Не отдавая себе отчета, что он делает, зашел в чайную, выпил, почти не закусывая, стакан, второй…
Потом была глупая, безобразная сцена в больнице. Его опять не пустили, теперь уже по другой причине; он что-то кричал, требовал, кого-то обозвал. Кончилось тем, что главврач, здоровенный дядька, завернул ему руки и вытолкал вон.
Пьяный, взбешенный, обозленный, он уже воспринимал все по-другому. Это она, Татьяна, она сама не велела его пускать: стыдно ему в глаза посмотреть! Так все и есть, как мать говорит! Дождался! Не с ней беда — это с ним беда! Перед самой свадьбой, а? С головы до самых пят опозорила! Что искала, то и нашла, нужен ей был этот пионерлагерь. Словно без нее бы там повымерли все! Не он ей был нужен — другие были нужны! Которые там работают. Вожатые, воспитатели — воспитатели, вожатые! Вся любовь — один, плевок! И еще выламывалась: вино не пей, волосы длинные не носи, почему духами пахнет?.. Кого слушался, идиот!..
Он плохо помнил, где столкнулся с бывшим Зининым мужем, Захаром Черниковым, как попал к нему, что еще пили и как уснул в его грязной вонючей комнате…
Жизнь полетела кувырком, не стало покоя и дома.
…Мать позвала ужинать. Федор в своей комнате украдкой высосал четвертинку, вошел, незаметно вытирая губы. Отец сидел за столом, опустив голову.
— Срамота-то какая, вай-вай, какая срамота! — расставляя тарелки, гудела Дарья Семеновна. — Сердце мое чуяло — непутная она, Танька! Вот не слушали, когда говорила? Теперь что — оженился?
— Оженился, оженился! — передразнивая мать, закричал Федор. — Как приехал домой — одни попреки и слышу! Вот выйдет из больницы, и распишемся. На зло тебе!
Иван Федорович поднял голову, Дарья Семеновна уперла руки в бока.
— И-и-и, даже не думай! Мой единственный сын да чтоб на шлюхе женился? Чтобы позориться с ней и нам и тебе? Не бывать такому, слышишь? Пусть вон Колька Петляйкин берет такую, он за ней гоняется!
Федор уже сто раз слышал про Петляйкина — не задевало это его. Другое мучило его. Что делать, как дальше быть?..