Ржавое золото
Шрифт:
— Здесь неподалеку нас ждет карета, — де Спеле указал на устье одной из выходящих на площадь улочек.
— А как же эти? Они проснутся и кинулся за нами, — кивнула Матильда на оставленное учреждение.
— Кидаться они больше ни на кого не будут. Отойдемте-ка — де Спеле отвел компаньонов к домам и топнул ногой: — Можно!
Дрогнула земля, в недрах ее зародился гул. Здание инквизиции начало уменьшаться. Нет, оно не рушилось, оно опускалось в землю, достаточно быстро, но аккуратно, словно на гигантском поршне. Вот скрылась ограда, первый, второй этаж… вот не видна и колокольня. Ни грохота,
— Не эффектно, зато эффективно. Надеюсь, Регина успела уйти, а из святого Гороха суп получился наваристый, но, думаю, что ядовитый.
— Господи… — Матильда перекрестилась.
— Тильда, эту привычку следует оставить! — оборвал де Спеле. Подхватил Матильду под руку и подвел к остальным: — Повторяю — мы должны быть предельно осторожными, не привлекать ничьего внимания. Скользить, как тени, выдавать себя за обычных людей и за простую нечистую силу. Ничьих имен и званий не упоминать всуе. Бывали ведь случаи, когда сказанное в сердцах и вовсе не рассчитанное на исполнение, доходило до… некоторых. Проваливались на месте лгуны, отсыхали жадные руки, на длинных языках вскакивали типуны, громом поражало клятвопреступников, отправлялись к черту ближайшие родственники. Осторожность и еще раз осторожность, ибо…
Но тут его прервал истошный крик. На площадь выскочила полуодетая женщина.
Вы спросите — почему только она одна, почему не полюбопытствовали другие? Ведь сотрясение почвы и гул должны были разбудить весь город! Так оно и случилось, но обыватели осторожны и ночью вообще не покидали надежных стен, а люди лихие, не услыхали ни звона оружия, ни криков, не увидели они и зарево пожаров, и разочаровано возвратились в харчевни, притоны и прочие увеселительные заведения. Пропажу инквизиции сентмадильянцам предстояло обнаружить утром. Только это полуодетая, встрепанная женщина подбежала к провалу с криками: «Жозеф! Сыночек!»
— Идемте, здесь становится шумно, — поморщился де Спеле.
— Погоди, вроде бы, там погиб ее сын, — удержала его за плащ Матильда.
— Да, это так. Жозеф, рябой стражник. Шустрый малый был, ловко затаптывал мои веселые огоньки. Он утонул, как все.
— Вот горе-то! Мать вон, как убивается, — Матильда шагнула к провалу, на берегу которого металась и причитала женщина.
— За горелую человечину расплата невелика, — пожал плечами де Спеле.
— Он служил! Он честно служил.
— Он не шпага, не пес и не конь, сам выбирал, кому служить. И получил по заслугам.
— Но мать-то не виновата! Горе у нее какое! Надо помочь.
— Тильда, я, видимо, несколько поспешил с возвращением, — процедил с неукротимым гневом Срединный. — Следовало оставить вас, хотя бы на пару дней, в этих гостелюбивых стенах. Мне кажется, что вам было бы полезно пройти первый допрос и осмотреть орудия пыток.
— Да
— Не сомневаюсь, что ты устроила бы им побоище. И, возможно, в свалке погибли бы Контанель и Виола. Ведь они не способны бежать сквозь стены. В путь! Вот наш экипаж.
Огромная черная карета, почти перегородила узкую улочку. Впряжен в сие сооружение был черный конь, но не вороной де Спеле, а исполинская животина, хоть и стройных благородных форм.
— Теперь определим направление. Виконт, развяжите воротник.
Контик обнажил тощую шею, и де Спеле достал из кармана и возложил на нее Золотую Цепь.
— Ой! — Контанель пошатнулся, ибо, словно огонь пробежал по телу.
Цепь не сомкнулась, между звеньями остался промежуток пальца в четыре, но держалась крепко, будто приросла к коже.
— Ничего, привыкайте, — прошептал де Спеле и уставился в глаза виконта светящимися лиловыми зрачками: — Сживайтесь с Цепью, вслушивайтесь в Цепь, проникайтесь ею. Теперь вы — ее воля, ее желания. Желание найти недостающее, желание соединиться. Ключ, где Ключ? Родной, отобранный, отлученный, отторгнутый в минуту отчаяния и одиночества. Единственный и незаменимый. Цепь создана для Ключа, она ищет его, она должна его найти! Теперь шестеро рыцарей и дам питают ее звенья, шестеро всегда с вами.
Мурашки разбегались под кожей, теплые щекочущие струйки расползались от шеи, чуть закружилась голова, а справа вдруг запульсировала вертикальная лиловая черта. Контанель повернул к ней голову, пытаясь рассмотреть, и тогда в ушах тоненько засвистело. А лишь только черта оказалась прямо перед носом, и свист сделался прерывистым — Контанель шагнул вперед.
— Вот где он! — торжествующе вскричал де Спеле, сжимая руку виконта ледяным пожатием. — Юг, прямо по меридиану. Так держать, мой штурман! Вперед! В карету!
Компания забралась в экипаж. Сооружение было действительно весьма просторным и даже содержало по две спальных полки наверху и внизу. Освещался интерьер ярким сиянием потолка.
— Итак, долго ли коротко ли, но мы вынуждены будем путешествовать в этом экипаже. Он не так прост, как кажется, и конь тоже непростой. Кстати, зовут его Гагат, — любезно пояснил де Спеле. Но взглянув на усталые лица спутников, перешел к совсем конкретным вещам: — Здесь вы можете превосходно отоспаться за все треволнения. Но не желаете ли прежде подкрепить бренные силы сытным ужином? — не дожидаясь согласия, щелкнул пальцами.
От передней стенки откинулась полка, а на ней невесть откуда явились миски с аппетитным благоухающим рагу, кружки и кувшин с чем-то горячим.
Компания несколько оживилась и подсела к полке. И тут у ног де Спеле возник Черт, наверное, привлеченный соблазнительными запахами.
— Нет, каков наглец! — восхитился де Спеле, отталкивая животное. — Когда несчастному хозяину грозят пытки и костер — его не найти, а чуть съестным запахло — он тут как тут! Пошел вон, пожиратель, еду заслужить надо. — Отведал рагу и восхищенно пощелкал языком: — Кухня госпожи Дебдорой выше всяких похвал. Ах, если бы не поспешность, отбил бы я Пурпурную Даму у почтенного тысячного! Ешьте, драгоценные мои, подкрепляйтесь. А мы тронемся в путь.