Ржевский ведун

Titus

А что у нас американцы? Посмотрел на «Теодора Рузвельта». Мда, плохиши опять взялись за свое: плавучий аэродром светится, как новогодняя елка, вовсю взлетают истребители. Надо наказывать.

Настроился на очередного пилота, готовившегося ко взлету. Отмашка, старт, и катапульта выстреливает истребитель в темное небо. Взлетели, летим. Я осмотрелся: горизонт темный, эсминцев не видно. Скорее всего, отогнали от самолетов подальше. Перехватываю управление, делаю вираж, разворачиваясь на обратный курс. Чего это только «Фош» гостинец получил, а «Рузвельт» нет? Несправедливо, я считаю, надо исправить. Стали запрашивать из диспетчерской, молчу. Чего я им отвечу? Мой английский с русским

прононсом здесь не прокатит, а АллаАкбар еще рано кричать. Требуют изменить курс и доложиться. Молчу, уже близко. Вдруг с авианосца стартовало две ракеты навстречу и рой светлячков. Все произошло мгновенно. Я не успел отвернуть и только увидел вспышку взрыва перед носом и почувствовал, как в мое тело впиваются злые трассирующие осы.

Очнулся на полу. Опять в луже крови и с беспощадными гномами-террористами в башке. Пополз с передовой, как раненный боец, по-пластунски в санузел по привычному маршруту, оставляя за собой кровавую дорожку. Видать, очнулся чуть раньше, чем в прошлый раз — кровь еще не успела засохнуть. Эх, когда жу у меня санитарка появится, чтобы вытаскивала с передовой? Закинулся обезболивающим, залез в душ. Еще одна рубашка на выброс и джинсы надо застирывать. В зеркале снова тот вампир. Бррр, нет, так дело не пойдет — надо было раньше выныривать из видений! Все негативные последствия — из-за гибели марионетки. На сегодня хватит приключений, пойду-ка я спать.

* * *

Следующий день посвятил учебе. Я решил все равно достать авианосец, а для этого мне надо освоить пуск ракет. Полетал с двумя истребителями F-14, запоминая порядок действий пилотов, первого заземлил на обратном пути на базу в горной местности без всяких позывных, второго — когда он гонял сербский Миг-21. Я сначала не понял, куда он шмаляет ракетой, а когда увидел звезды на хвосте, сразу и перехватил управление. Вообще генерал — молодец, сохранил авиацию. Я наблюдал и за сербскими аэродромами, бомбежкам подверглись макеты самолетов. В прошлой жизни большинство самолетов сгорело на земле, а в этой только муляжи. Так что сербская авиация была пока жива.

Вынырнув из видений, увидел пропущенный от Мажорки. Перезваниваю.

— Привет, Петровна!

— Привет, — голос тусклый, безразличный.

— Чего грустим? Не получилось поиметь откатов от исполнителей на свадьбе?

— Чего? А, ты опять про деньги… Чего звонишь?

— Так про них и звоню. У меня твоя десятка лежит, заедь, забери.

— Да потом как-нибудь, не горит, — по голосу чувствую, не заедет.

— Не-не-не, потом будешь еще с меня проценты требовать. Давай, сам завезу.

— Как хочешь. Мне все равно.

— Диктуй адрес.

Продиктовала. Ну, что, пришло время, наконец, расчехлить Чайку?

* * *

В четыре часа был при параде в центре. Оделся в духе таксиста прошлого: черная кожаная куртка с белым шелковым шарфом, кожаный же восьмиугольный кепи с поднятыми на околышек круглыми очками, перчатки. Во-первых, все должно быть по-фэншую — хотелось соответствовать машине, а, во-вторых, не май месяц — несмотря на солнце, на улице еще довольно свежо со сложенной крышей. Дом на Остоженке, адрес которого мне продиктовала Наталья, выглядел дорого и находился за забором. Позвонил ей по телефону, вышел телохранитель.

— Нет, деньги отдам только лично в руки, чтобы вопросов не было. Пусть сама выходит.

Вышла в свободном сером спортивном костюме от Вилсона, кутаясь в модное пальто с капюшоном. Совсем без макияжа, длинные светлые

волосы распущены. Я знал, что она красивая, но когда видно натуральную красоту без этих ухищрений с макияжем, то вообще отпад — мой красотомер зашкалило. Я как то слышал, как общались между собой девчонки в фитнес-центре: «Вот почему, когда ты накрашена и выглядишь просто идеально, вот никто не подойдет и не скажет комплимент! Зато, когда ты идешь после спортзала вся уставшая и растрепанная с минимумом макияжа, каждый желает познакомиться?» Согласен на все сто — потому что уставшие и без мэйкапа — вы настоящие. А к иной размалеванной кукле страшно подойти. Сотрешь всю красоту, и останется крокодил крокодилом.

— Ну? — глаза, как синие холодные льдинки.

— Баранки гну! Видишь, машину проветриваю, — я подпирал крыло открытого кабриолета, — застоялась за зиму, красавица. Садись, прокачу. Не все же тебе меня катать!

Приподняла бровь: — Ты же хотел деньги вернуть?

— Да на, держи, — я протянул ей конверт. — Пересчитай только, вдруг не хватает.

Молча забрала конверт и сунула в карман. Постояла в задумчивости, глядя на машину, глаза немного оттаяли.

— Мне без охраны нельзя.

— Так и будешь в клетке жить? — я кивнул на ажурную решетку забора, за которой маячил охранник. — Может, хватит прятаться от настоящей жизни?

Она нахмурилась, раздумывая.

— А что такое настоящая жизнь?

— Это когда сам решаешь, что делать, и вольный ветер в лицо. Ведь только им можно надышаться.

Наталья посмотрела мне прямо в глаза, выискивая что-то свое, и в ее глазах начал разгораться огонь. Она решилась: — Погнали!

Стремительным шагом двинулась к месту рядом с водителем, и я открыл перед ней дверцу. Села, заскочил сам, двигатель взревел и мы величаво тронулись — погнали к этой машине не подходит. Я уже говорил, что у ней двадцать секунд до сотни? Я лишь краем глаза отметил метнувшегося охранника, что-то передающего по гарнитуре. Ехали мы не быстро, но на старых узеньких улочках и не разгонишься, да и найти нас ее телохранителям в сети московских улиц еще тот кейс. Поэтому я спокойно выехал на Пречистенскую набережную и перед Кремлем свернул налево. Дальше проехались по Моховой, ловя улыбки туристов и обычных москвичей, которые выбрались на улицу погреться в лучах весеннего солнца. Некоторые приветственно махали руками, группа японцев дружно защелкала фотоаппаратами. Наталья откинулась на спинку и просто улыбалась. Объехав Кремль, двинул к Университету. Переезжая по мосту через Москву-реку, она подняла руки вверх, ловя встречный ветер, и от переизбытка чувств закричала: — Йухуууу!

Рассмеялась жизнерадостно. Ну, вот, другое дело, а то изображала из себя царевну-несмеяну! Доехал до клумбы — площади напротив главного здания МГУ со шпилем, спокойно припарковался. Сейчас еще можно, к двадцатым годам двухтысячных ментам надоест гонять мажоров на геликах и прокачанных тачках — они отгородят сразу всю близлежащую территорию. Вышел из машины, открыл перед дамой дверь.

— Поручик, ты ли это? Не узнаю. Наверное снег пойдет — такой галантный! — я подал ей руку, чтобы помочь выйти.

— Мадам! То есть, мадмуазель! Я понял, что был не прав. Видите мои покрасневшие глаза? Это я всю ночь перечитывал Ржевского в оригинале. Мне открылось, что я действовал не по канону. Должен был сыпать комплиментами, а говорил гадости. Нет мне прощения! Мадмуазель, вы прекрасны!

— Опять врете, поручик! Я же без макияжа и без прически! — она посмотрела в боковое зеркальце двери пассажира и ужаснулась: — Вот лахудра! Это ты виноват! Похитил меня из дома!

— Сознаю свою вину.

Меру. Степень. Глубину.