С английским флотом в мировую войну

Шульц Густав Константинович

Кэптэн Лa-Троб-Литэм

Капитан Лa-Троб-Литэм и линейный корабль «Iron Duke».

За время моего пребывания в Лондоне капитан Клинтон-Бейкер был произведен в контр-адмиралы и назначен в один из портов восточной Англии для наблюдения за изготовлением новых мин, предназначавшихся для гигантского минного заграждения, которое служило предметом обсуждения конференции представителей союзных флотов. О предстоящем назначении моего друга, с которым я успел уже прожить больше двух лет на «Hercules’e» и «Benbow», мне было известно еще до моего отъезда в Лондон. Тогда

же было решено, что я буду переведен на л. к. «Iron Duke», командиром которого был только что назначен капитан Ла-Троб-Литэм, один из близких друзей Клинтон- Бейкера. Полуфранцузская фамилия моего нового соплавателя указывала на его нормандское происхождение. Капитан Литэм был громаднейшего роста и атлетически сложен; по своим знаниям и способностям он был выдающийся морской офицер, и на «Iron Duke» его одинаково любили офицеры и команда. Всегда спокойный и выдержанный, он принадлежал к тому разряду людей, чьи невозмутимое спокойствие и уверенность возрастают в минуту опасности, паники или нервного возбуждения окружающих. Перечисленные качества являются общим достоянием английских моряков, в которых по стародавним традициям воспитывают самообладание; но у Литэма они проявлялись в столь большой степени, что это было необычайно даже для английского флота.

После нескольких месяцев совместного плавания на «Iron Duke» я как-то спросил его, каким образом он лишился мизинца на одной руке. «В Индийском океане, – ответил он, улыбаясь, – на учебной стрельбе мой палец отдавило затвором орудия, я отрезал его тогда начисто перочинным ножом, посадил на крючок и долгое время затем удил на него рыбу, но рыбы не хотели клевать… Матросы острили по этому поводу, что английский морской офицер не может даже рыбам предложить что-нибудь привлекательное». Все это было сказано так просто и с таким добродушным юмором, что трудно было не верить истинности рассказа.

Внешний облик капитана Литэма поражал своим по-детски открытым, почти наивным выражением лица, в особенности, когда он смеялся. Но глаза и тонкие черты около рта свидетельствовали, что ему не чужды глубокие переживания и известная горечь – результат постоянного самоотречения.

После войны он был назначен директором Морского училища в Дартмуте (Royal Naval College), один из самых ответственных постов во всем морском ведомстве. Произведенный затем в контр-адмиралы, он добровольно подал в отставку, когда Адмиралтейство подняло вопрос о сокращении командного состава флота. Верный своим понятиям о долге, контр-адмирал Литэм покинул флот, но Англия потеряла одного из лучших своих морских офицеров и выдающегося воспитателя будущих поколений моряков.

Всю первую половину октября в северной Шотландии и в окрестностях Оркнейских островов стояла бурная погода. Гранд Флит потерял четыре привязных аэростата, их ветром унесло в море. Флот недавно вернулся из Розайта, куда он ходил в начале сентября для очередного ремонта, и Литэм, как и другие командиры, был очень доволен возвращением флота. «Во-первых, Скапа лучше как стоянка и с морской, и с военной точки зрения, – сказал он как-то по этому поводу, – во-вторых, офицеры здесь больше отдаются службе, мысли их не заняты женщинами и всякими заботами о квартирах для жен и семей; в- третьих, корабли не застаиваются здесь на якоре, и у команд не может возникнуть зависти к офицерам, что те пользуются большой свободой в отношении отпусков и съездов на берег».

Практические занятия на рейде, эволюции и учебные стрельбы происходили в Скапа- Флоу так же систематически, как и раньше. В некоторых вещах ощущались признаки непрерывного совершенствования, правда, очень мало заметные для постороннего наблюдателя, но весьма существенные для военного успеха в предстоящих боях.

Так, например, стрельбы из крупных орудий, для сбережения от изнашивания их внутренних труб, были отчасти заменены стрельбой из 5-ти и 6-ти дюймовых орудий, с применением вновь разработанной системы центрального управления из главного артиллерийского поста, что давало возможность значительно увеличить разнообразие учебных стрельб и, кроме того, предоставляло офицерам большую практику в управлении огнем и корректировке стрельбы.

Линейный корабль «Ramilies» в ноябре 1917 года

Благодаря

этой же системе, можно было совершенно не употреблять на практических стрельбах 12- ти и 15-ти дюймовые снаряды. Уже и раньше с этой целью применялись для крупных орудий особые вставные стволы 3-х фунтовых пушек; но дальность стрельбы не превышала 20-ти кабельтовых. При такой малой дистанции ни управлявший огнем, ни наблюдатели не могли должным образом практиковаться; все было слишком ясно видно, как на ладони. При новой системе весь артиллерийский и наблюдательный личный состав крупных орудий работал в обычных условиях, с той только разницей, что залпы, в конце концов, производились из 6-ти дюймовых орудий. В отношении практики управления бортовым огнем новая система была даже строже и полезнее, чем обычная стрельба практическими снарядами из крупных орудий. Дальность стрельбы была та же – 70 кабельтовых, но падение снарядов труднее было наблюдать, и рассеяние залпов было большее.

Также и при стрельбе практическими снарядами было применено нововведение. Артиллерия средних калибров стреляла теперь одновременно с крупными орудиями по двум, одинакового размера, щитам, буксировавшимся друг за другом. Залп крупных орудий состоял из пяти выстрелов, а средней артиллерии из шести. Помимо диаграмм стрельбы, теперь стали изготовлять и фотографические снимки падения снарядов; благодаря им, можно было при помощи проекционного аппарата получить ясную и наглядную картину всей стрельбы. Это полезное нововведение весьма содействовало поднятию интереса личного состава к практическим стрельбам.

В конце сентября пришел в Скапа-Флоу и был включен в нашу эскадру новый линейный корабль «Ramilies». Его борта были раскрашены в различные цвета. Вдоль носовой части корабля были желтые продольные полосы, вдоль кормовой синие – и посередине корпуса – белые; между полосами была обычная серая защитная краска. Это был первый опыт применения камуфляжной окраски с целью достичь оптического обмана, а именно: нос корабля должен был проектироваться ближе, а корма дальше от наблюдателя и таким образом создать впечатление, что судно идет другим курсом, чем на самом деле. При наблюдении в перископ подводной лодки кажущийся курс корабля должен был отличаться от истинного на 3-4 румба. Я не имел случая проверить справедливость этого утверждения, но при рассматривании простым глазом или с помощью хорошего бинокля можно было убедиться, что камуфляж скрывал много деталей (например, среднюю артиллерию и прожектора) и существенно извращал все обводы корабля. На расстоянии нескольких миль «Ramilies» производил впечатления не одного корабля, а целой группы небольших столкнувшихся вместе судов.

Одним из событий в Скапа-Флоу было прибытие из Соединенных Штатов нескольких американских больших военных кораблей. При посещении наших кораблей во время практических занятий американские офицеры восхищались ловкостью и точностью, с которой управлялись корабли и выполнялись все эволюции. В снаряжении судов они находили, однако, некоторые недостатки и утверждали, что в техническом отношении наши корабли оставляют желать лучшего. Их удивляло, например, недостаточно широкое применение электричества и отсутствие на кораблях дальномеров с достаточно длинной базой. Они указывали на то, что раз дальномеры устанавливаются в орудийных башнях, то их базу можно сделать равной диаметру башни. Американцы придерживались именно этого принципа и устанавливали на судах дальномеры с базой в 38 фут. длины, тогда как самые крупные наши приборы имели базу лишь в 12- 15 фут. длины. Благодаря этому, у американцев ошибки в определении расстояний были в среднем на половину или на одну треть меньше, чем на английском флоте. Кроме того, их дальномеры помещались не на крыше башни, в прицельном колпаке, а в самой башне и были вследствие этого лучше защищены от попадания неприятельских снарядов и осколков.

18-го октября «Iron Duke» был отправлен в Кромарти, чтобы закончить установку добавочной броневой защиты башен и выполнить ряд других ремонтных работ. Я решил на это время уехать в Лондон. Перед отъездом из Кромарти мне случилось обедать у командира порта адмирала Пирса. Он рассказывал, что в начале октября сюда прибыли несколько транспортных пароходов с русскими и сербскими добровольцами, войска эти направлялись из Архангельска на Салоникский фронт. Русские команды были хорошо обмундированы и имели бодрый вид, но сербские добровольцы прибыли в сплошных лохмотьях; люди были бледны и бессильны, как будто после долгой голодовки.