С автоматом в руках
Шрифт:
У перекрестка они усадили перебежчиков на обочину дороги и закурили.
– Как вы рассчитывали перейти границу? - спросил Цыган.
– Ночью, - неохотно ответил тот, что был пониже ростом.
– Почему же не перешли?
– Очень уж сильный был дождь. Мы спрятались.
– Где?
– Где-то в лесу.
Верзила выпрямился и, не дожидаясь вопросов пограничников, принялся объяснять сам:
– Мы доехали поездом до Планы, а потом шли пешком вдоль какого-то ручья. Так добрались до этих мест. Шел дождь, и мы спрятались в ельник, там, у луга, где мы только
– Минуточку. Вы говорите, ехали поездом? В этой одежде?
– В последнем вагоне. Там было очень темно... По том мы хотели идти дальше, но кто-то начал стрелять в нас и кричать. Мы обошли луг и решили продолжать путь, когда все будет спокойно. Потом мы увидели этот дом и свет. Решили, что находимся уже в Германии...
Они просто ошиблись. Еще сто метров, и им удалось бы перейти границу. Они видели, вероятно, свет в дверях, когда менялись дозоры. Решив узнать, где они, собственно, находятся, они попали в западню. Храстецкий рассмеялся, поняв, какое большое значение, оказывается, имела их ночная стрельба.
– С этой елочкой я всегда теперь буду здороваться, проходя мимо. А на рождество срублю другую! - хохотал он.
Лесом они спустились к деревне. Жители вставали рано и выглядывали из окон и дверей, с любопытством рассматривая путников. На заставе их уже ждал Пачес. Он сразу же рассадил задержанных порознь: женщину - на койку дежурного, здоровенного детину - в первую канцелярию, а на лестницу в коридоре - того, поменьше ростом. Заспанный Ярда Штрупл вставлял в пишущую машинку бумагу. Командира интересовало, откуда убежали заключенные, что представляет собой задержанная женщина, почему они хотели бежать и почему именно на их участке границы, а также что они имеют при себе и кто сообщил им сведения о границе.
– Об остальном расскажете в другом месте, - сказал он им.
Женщина оказалась сестрой того, поменьше ростом. Мужчины убежали из Бора, а у нее в Пльзене раздобыли пальто. Участок границы они не выбирали, просто двигались в Лесов. Их показания полностью совпадали. Командир послал Храстецкого позвонить в Пльзень и представил подробнейший отчет в Тахов командованию района. Пришел старший вахмистр Зима, командир станции КНБ.
– Значит, "эрфольг"? - сказал он. "Эрфольгом" на границе называли успешное задержание. - Это вы их за держали? - спросил он Храстецкого.
– Так точно.
– Женщину я передам в район, - решил Зима. - Но нашей Милуше придется обыскать ее.
Девушке, которая вскоре пришла, очень не хотелось браться за обыск. Она стыдилась. Зима отослал всех в канцелярию и, объяснив дочери, что от нее требуется, вышел к дежурному. Через пять минут обыск благополучно закончился. Ребята во все глаза рассматривали Милушу. Их собралось в коридоре человек десять, и девушка краснела под их взглядами. Это была полная блондинка с голубыми глазами и красивым бюстом. Ребята как воды в рот набрали. Обычно такие уверенные в себе, сейчас они и слова не проронили. Старший вахмистр с дочерью вскоре ушли.
– Приходите, барышня, еще! - прокричал вслед ей Храстецкий. Она даже не оглянулась и поспешила за отцом на станцию КНБ.
Они сидели
– Мы должны знать людей, - часто повторял он. Ему нравилось, что в отделении Хлоупека много коммунистов.
Как-то Ножичка сказал:
– Надо бы узнать, что представляет собой Пачес. В партии он не состоит, и взгляды его мне не известны.
– Это я легко проверю, - вызвался Стромек. - Узнаю у Зимы или у вахмистра Гендриха. Он единственный там член КПЧ, он-то должен его знать.
В деревне насчитывалось около пятнадцати коммунистов: старый Киндл председатель и несколько рабочих. Среди таможенников не было ни одного коммуниста. Лесничий Лишка во время выборов активно агитировал за национальных социалистов.
– Меня удивляет, что у таможенников нет ни одного коммуниста, - покачал головой Ярослав.
– Ни одного. Двое из них социал-демократы. Это мне сообщили в районе. Я часто хожу туда в наш секретариат. Иногда я могу привозить вам кое-какие материалы, чтобы вы знали, что происходит.
– Старик Зима политикой не интересуется, - заметил Стромек. - Я сам его слушал здесь, на станции КНБ. Он рад, что ему скоро уходить на пенсию.
– В общем-то он хороший человек, - ответил Ножичка и начал рассказывать о двухлетнем плане, который в скором времени должен быть принят. Речь шла и о заселении пограничных областей после репатриации немцев. Репатриация важный политический вопрос. В Лесове пока было спокойно, но кое-где дела приняли уже нежелательный оборот: саботаж, пожары... Так что надо провести хорошую подготовку.
Приказ о выселении немцев из Лесова пришел на заставу в середине августа. Как раз только началась жатва. В канцелярии у Пачеса с самого утра совещались сам штабной вахмистр, старший вахмистр Зима и председатель Киндл. Ефрейтор Штрупл, выбежав на минуточку, шепнул:
– Будут изменения в службе. Подробнее расскажу позже, когда кончится совещание. Речь идет о выселении.
– А когда оно будет? - спросил Цыган.
– Этого я не знаю. Незадолго до его начала из Планы будут получены инструкции. Это чтобы избежать паники.
– Я бы подождал, - вступил в разговор Ножичка, - пока кончится жатва. Пусть уберут урожай и идут себе!
Когда они просто так, чтобы убить свободное время, зашли в магазин и с кружками пива уселись возле широкой лестницы, им показалось, что в деревне стало более оживленно, чем обычно. Неужели уже известно о выселении?
– Внимательно понаблюдай за тем, что будут покупать немки, - прошептал Храстецкий Цыгану.
Женщины выкупали пайки за целый месяц, а на предметы первой необходимости не обращали внимания.