С чем вы смешиваете свои краски? 3
Шрифт:
Первый день я провел словно в кошмарном сне. Запомнился дым, пыль, скрипящий на зубах песок, а под ногами хруст стекла. Прошло четыре дня с момента трагедии. Многих достали из-под завалов. Погибших раскладывали прямо на улице, прикрыв скудными тряпицами. Запах разложения уже витал в воздухе, а похоронная служба просто не успевала не то что регистрировать, но и вывозить мертвецов. Никто не разбирался чьи это тела, не фиксировал. Иван начал было снимать, чтобы потом передать на опознание, но я его тормознул. Без этого дел хватало.
Хотели
— Мужчины! Помогите!
Подразумевалось, что мы должны извлечь кого-то из-под завала. Кирки и лопаты несли с собой, но практически везде требовалась сила, соизмеримая с подъёмным краном. Смотреть на то, как люди голыми руками пытаются выкапывать своих близких, мы не могли, потому и подключались к помощи. Невольно выступали на глазах слёзы, когда я видел матерей, продолжавших кутать в одеяла уже мёртвых детей.
Подвозить гробы стали уже к вечеру. Все деревообрабатывающие предприятия Армении получили команду делать гробы разных размеров (сам рассылал распоряжения из Москвы). Их и начали выгружать на окраинах, куда могли проехать грузовики, а люди и сами подходили, разбирали.
К начальнику спасательной службы мы добрались около семи вечера. До этого кидались на помощь, хотя толком оказать её не могли. Не ожидал от себя такого поведения. А ведь знал примерно, какая ситуация ждёт нас, но оказался не готовым к такому горю.
— Не плачут уже, всё выплакали. Слышали, как мало говорят? — скупо пояснял мне Сергей Азарян психологическое состояние людей.
Психологи бы здесь точно не помешали. Но в СССР не было подобной службы. Здесь даже успокоительной валерьянки некому было накапать. Все медики заняты. То, что, к примеру, случилась истерика у крановщика, поднявшего бетонную плиту над школьным классом, никого не волновало. И снова мне припомнились собственные рекомендации по спасению школьников. Сам я не видел, не смог пересилить себя. Иван один сходил.
— Целый класс детей, и всех… разом… — пробормотал он, меняя фотоплёнку.
Толку от моего присутствия в Спитаке практически не было. Поисковые работы, регистрация погибших и выживших будет продолжаться не один месяц. Но что-то для доклада Машерову я собирал. Пригодится на будущее. Прежде всего оказалось, что наши спасатели не умели правильно вытаскивать людей из-под завалов.
Пролежав долго в одном положении, придавленные тела людей не имели нормального кровообращения. И когда их извлекали, циркуляция крови возобновлялась и часто приводила к плачевным результатам. Могли отказать почки или из ран резко начинала течь кровь. Детских медиков практически не было. Те врачи, которые специализировались на взрослых, порой допускали ошибки, обрабатывая маленьких пациентов. В общем, проблем было столько, что описать все невозможно.
Не хватало еды, воды, люди ночевали у костров прямо на улицах. Мы расположились в штабной палатке, но в первые два дня толком спать не могли.
С
Спасатели привезли с собой и собак. При мне немецкая команда с ротвейлером отыскала молодую женщину. Самое поразительное, что она была с грудным (живым!) ребёнком. Удивлены были все. Немцы через переводчика стали расспрашивать. Женщина отвечала на смеси русского и армянского языков, я понял, что вода у неё была, но когда пропало молоко, поила младенца своей кровью. Так и спасла малыша.
Помощи прибывало всё больше. Кто-то приезжал на личном транспорте и привозил продукты. Грузовики сновали туда-сюда, доставляя продовольствие и вывозя гробы или просто тела. И, собственно, моё участие уже не требовалось. К тому же Машеров поторапливал и ждал доклада. В штабе была налажена связь и мне передали, что вызывают в Москву для отчёта.
Снова мы заняли место тех, кому эвакуация была важнее, и полетели переполненные тяжёлыми впечатлениями домой.
Глава 21
Доставленные мной в Москву фото- и видеоматериалы были первыми, которые увидел Машеров. До этого он читал сухие строчки отчётов и, судя по всему, видео произвело самое тяжёлое впечатление. На самом просмотре я не присутствовал, поскольку дел скопилось по горло. Шуршал в московском штабе по чрезвычайным ситуациям. Разгребал бумажные завалы и ругался на бестолковых сотрудников.
Долго развлекаться всей этой бюрократией Машеров не позволил и уже через день вызвал на Старую площадь. К тому, что будет расширенное совещание с представителями разных структур (военные, КГБ, учёные) я не был готов, но и особых проблем не видел до того момента, пока из меня не сделали мальчика для битья. Всю подготовительную работу вывернули против меня же. Мол, ты знал и ничего не сделал! То, что данные от сейсмологов, мягко говоря, притянуты за уши, никого не смущало.
— Хорошо, перечислите мне мероприятия, чтобы в следующий раз я четко им следовал, — внёс я предложение после выступления Соколова.
И тут у всех случился затык.
— Эвакуация… — несмело пробормотал кто-то из научных работников.
— Двадцать пять тысяч человек из того же Спитака эвакуировать по той причине, что сейсмологи предсказали с вероятностью плюс-минус полгода колебания земной коры? — задал я вопрос. — Или кто-то из вас мог заменить цемент в фундаментах на более качественный?
В общем, на все те заявы, что мне бросили, я выдвинул не меньше требований. И прежде всего о специальной службе, которая будет заниматься подобными проблемами.