С чистого листа
Шрифт:
— Что я говорила! — воскликнула она, и ее голос эхом отдался на всех трех этажах лестничных пролетов.
Рейне испытывал странное чувство, почти страх, оказавшись в таком большом помещении. За последнее время он привык к тесноте тюремной камеры. Он прижал палец к губам и отошел в угол.
Беттина обняла его.
— Я знала, что тебя оправдают, — шепнула она ему на ухо.
— Да, адвокат говорил мне то же самое. Он был уверен в оправдании, — пробормотал в ответ Рейне.
Защита упирала на то,
Беттина выступила свидетелем защиты и рассказала о встречах с Рейне, об обмене письмами с клиникой Святой Агнессы и о том, что Рейне был в отчаянии, так как у него не было денег на лечение сына. Беттина описала Рейне как добросердечного, дружелюбного и искреннего человека, в то время как короткое знакомство с Ангелой вызвало у нее сугубо отрицательную реакцию: она холодна и склонна к господству. Когда женщина — государственный обвинитель заметила на это, что при допросе в полиции Беттина охарактеризовала Ангелу как приличную женщину, Беттина ответила, что не видит здесь никакого противоречия, так как и приличный человек может быть холодным и властным. Некоторые члены суда рассмеялись, и прокурорша быстро кивнула, закрывая дискуссию. Вероятно, Беттина точно охарактеризовала ее личность.
В заключительном выступлении адвокат представил Рейне как жертву болезненной властности Ангелы. Всю вину возложили на нее.
Легко обвинять мертвых во всех грехах, подумал Рейне.
Ибо Ангела умерла.
На третий день инфаркта ее изношенное сердце не выдержало, и она умерла от остановки сердца. Врач сказал Рейне, что Ангела уже давно страдала повышенным давлением, склерозом артерий и скрытым сахарным диабетом. Инфаркт явился следствием сочетания физического перенапряжения, холода и психологического стресса.
Рейне отвернулся к окну и посмотрел на улицу. Моросил дождь. Люди стекались к торговому центру, где скоро должна была начаться рождественская суматоха.
Беттина положила ему руку на плечо:
— Как ты себя чувствуешь?
— Я чувствую пустоту, — шепотом ответил он.
Он вспомнил о перемотанном к началу фильме.
Он снова оказался там, где был с самого начала — до того, как оказался в гардеробе церкви и познакомился с Ангелой.
— Я тоже чувствую себя виноватой, — сказала Беттина.
— Ты?
Он удивленно посмотрел на девушку.
— Да, просто там я не стала об этом говорить. — Она взглянула в сторону зала суда. — Но ведь это я рассказала тебе о Себастьяне. Я рассказала, что у него богатые родители. Я подготовила элементы мозаики, их осталось только сложить в готовую картину. И Ангела сложила такую картину.
— Похоже, на мою долю ничего не осталось, — невесело пошутил Рейне.
Катрин и Юхан
Когда они ушли, Беттина сказала:
— Тебе надо с ними познакомиться. Не сейчас, конечно, а позже. Себастьян много говорит о тебе. О грибах и рыбалке, о том, как вы видели лося.
— Ты говорила с ним? Я думал, что ты уже не работаешь в детском саду.
— Это так, теперь я работаю у Гильфорсов полный день. Они решили, что ребенку нужна только одна няня. Я живу в комнате, смежной с комнатой Себастьяна.
— Как он?
— Хорошо, хотя мне кажется, что он стал более сдержанным и скрытным. Он больше не бежит к незнакомым людям и не забирается к ним на колени. Но в остальном он остался таким же живым и подвижным, как прежде. Он знает, что Ангела умерла. Конечно, пока он не понимает, что это значит. Думает, что она в Австралии, на приморском лугу.
Рейне кивнул.
Они вместе спустились по лестнице, прошли под аркой входа в здание суда и оказались на площади.
За то время, что Рейне сидел в следственном изоляторе, погода сильно изменилась. Желтая листва облетела, мягкая осень уступила место влажному зимнему холоду. Над голыми кронами деревьев парка висели клочья тумана.
Рейне вдруг увидел Туре. Тот шел к нему по каменным плитам площади. На нем была расстегнутая поношенная шерстяная куртка. Подойдя, Туре хлопнул друга по плечу.
— У меня не было никакого желания заходить внутрь, — сказал он. — Но все прошло удачно, да? Выглядишь ты и правда как свободный человек.
Рейне кивнул.
— Ну, так я пошла, — сказала Беттина.
Она обняла Рейне и поцеловала его в щеку, отчего с носа сползли очки. Беттина побежала на трамвайную остановку.
— Бабы, — фыркнул Туре. — Откуда они только берутся на нашу голову? Кто это?
Рейне пожал плечами.
— Выглядит, впрочем, неплохо. Но…
— Молчи, Туре.
— Я только хотел предложить куда-нибудь зайти и отпраздновать твое освобождение.
Вдоль канала они дошли до немецкого моста. Мимо шли трамваи до Сёдра-Хамнгатан. Над черной водой сиротливо кружились две чайки, словно призраки в сером полумраке.
Когда они дошли до середины моста, колокол Немецкой церкви отсчитал три железных удара, которые смешались со звоном колоколов собора. Над каналом стлался холодный туман.
Рейне надел на голову капюшон и спрятал руки в карманы. Как все же, в сущности, приятно иметь теплую куртку, и еще приятнее будет пойти с Туре в кабачок, выпить пива или кофе и послушать веселые байки, которыми непременно угостит его приятель.