С чистого листа
Шрифт:
Не смертельно, конечно. Да и, в общем-то, мало кто от этого умирает. Я имею в виду из-за юношеской неразделённой любви. Но слинять, заставляя работать принцип «с глаз долой — из сердца вон», пока не получалось. Ну, в ближайшие пару дней.
Так что, голову ломал я не над тем, как изобличить убийцу, а был занят проблемой, как бы тихо и, без лишних душевных травм, мягенько отойти в сторону.
А, совсем недавно казавшуюся такой заманчиво и продуктивной мысль о том, чтобы тащить потерявшую голову девчёнку в постель, и вовсе
А, что ещё оставалось делать, после того, как эта зарёванная дурёха, с бухты-барахты призналась мне во внезапно вспыхнувшем «чуйстве».
Нет, так-то она девочка справная. Всё при ней и, в любых других обстоятельствах мы бы уже трахались, как охваченные страстью, обезумевшие кролики. Но вот приручать а, тем более, брать на себя ответственность за такую вот, «одомашненную» юную особь женского пола, в глубине души считал неприемлемым.
«Как-то быстро всё завертелось». — Входя вслед за майором в кабинет, хмуро думал я.
И, так как мысли о Вере и наших, прямо скажем, непростых взаимоотношениях, здесь и сейчас явно были не к месту, просто уселся на свободный стул и, искоса посмотрев на старшего товарища, приготовился внимать будущему допросу.
Устроившийся за столом дежурный, взялся вести протокол. И, когда прозвучали первые стандартные фразы, я тупо уставился на обвиняемого, молча следя за происходящим.
Глава 17
— Фамилия, Имя, род занятий? — Задал первые вопросы оперуполномоченный.
Но, вместо того, чтоб отвечать, сидящий со скованными руками урка, начал наглеть.
— Дай воды, начальник! — Хрипло заявил он, обдавая нас запахом вонючего перегара. — Трубы уже горят а, похмелиться, как понимаю, не получится?
— Правильно понимаешь. — Подтвердил его догадку майор. — Но, изгаляться не стал а, налив в стакан воды из графина, поднёс к губам задержанного. И, дождавшись, пока тот утолит внезапно вспыхнувшую жажду, повторил. — Фамилия, Имя, род занятий?
— Сидоренко, Артемий Павлович. — Не стал запираться хулиган. — Сантехник я в госпитале.
— Анатолий Викеньтьевич Позняков. — В свою очередь представился ведущий допрос. — Старший следователь Свердловского уголовного розыска по особо тяжким преступлениям.
— Из убойного. — Вмиг погрустнел задержанный, и в его потухших глазах поселилась безысходная тоска. Но, вопреки обстоятельствам, всё-таки попытался потрепыхаться, на голубом глазу нагло поинтересовавшись. — А я к вам каким боком?
— Ну, по жмурику в душевой, дело, считай уже доказанное. — Сразу же взял быка за рога Анатолий Викеньтьевич. И, кивнув в мою сторону, припечатал. — Вон и очевидец сидит. — И, нависнув над съёжившимся на табурете Сидоренко, чуть повысил голос. — Ты мне лучше про второй труп расскажи?
— Какой второй, какой второй, начальник! — Заблажил убийца. — И, призывая в свидетели Высшие Силы, внезапно перекрестился. —
— Ты ещё скажи, что Петиной крови на твоиох руках нет? — Криво усмехнувшись, прошипел следователь. И, тут же слегка сбавил тон и понизил обороты. — Ты учти, что до правды мы с коллегами всё-равно, рано или поздно докопаемся. А чистосердечное признание в твоём, прямо скажу, аховом положении, именно та пещинка, что может перевесить чашу весов. И, вместо вышки глядишь, судья расщедриться на полноценный пятнарик.
— У-у-у! — Опустив голову, глухо завыл Сидоренко. И, внезапно подняв мутные глаза, сфокусировал взгляд. — Это всё ты-ы! — Как-то утробно, по звериному, завыл он и, мгновенно вскочив, попытался ударить меня ногой.
И здесь снова начались странности. Что-то такое… неведомое, сидящее внутри но, несомненно, вставшее на защиту моей бренной тушки, выбросило вперёд неосязаемый и невидимый глазу но, тем не менее, вполне реальный сгусток энергии и, толкнув бандюгана в грудь, заставило усесться обратно на табурету.
Причём, тычёк был настолько сильным, что болезный не удержался и, двигаясь по инерции и опрокинувшись назад, звучно приложился затылком об покрытый линолеумной плиткой пол.
Толком не осознав, что это было но, тем не менее, понимая, что подозрения нужно отводить как можно быстрей, я испуганно вытаращил глаза и, состроив невинную рожу, проблеял.
— Псих ненормальный!
— Ну да, с адекватностью у придурка проблемы. — Не обратив внимания на странности, тут же согласился с моей версией майор.
А я, вытерев выступивший на лбу пот, заполошно стал думать о том, что же это, всё-таки было.
Пока Артемия Павловича поднимали и, осмотрев на предмет несовместимых с жизнью повреждений, из которых обнаружилась лишь довольно-таки здоровенная и уже набухавшая изысканной синевой шишка на затылке, я попрятался сосредоточиться и попробовать поворотить только что так удачно получившийся трюк.
Но увы… Мироздание осталось глухо к моим жалким мольбам тщетным усилиям. Так что, закономерно, ничего не вышло. Впрочем, заморачиваться и грустить по этому поводу я не стал, так как агрессивного Сидоренко заново усадили на стул. Для острастки угрожающе помахали перед носом кулаком. И Анатолий Викеньтьевич снова притупил к допросу.
— Так где, говоришь, вы Петюню прикончили? — Словно речь шала о чём-то давно и хорошо известном, с лёгкой ленцой, миролюбиво поинтересовался он.
— А-а-а-а! Су-уки-и! — Завыл задержанный. — Ничего я вам не скажу.
— Пойми, родной. — Как-то устало, потёр глаза Позняков. — Покойника, рано или поздно, а всё-равно обнаружат. Экспертиза докажет, что кровь на твоей одежде принадлежит убитому. — Он встал и, обойдя Артемия Павловича по кругу, остановился чуть сбоку. — Так что, упирайся ты, или не упирайся, а легче от этого не станет.