С легким паром!
Шрифт:
— Но ты же еще не съела ничего! — удивленно протянула Ленка.
Мое кушанье на самом деле осталось почти нетронутым, а желудок — почти пустым.
— Ты права, — вынуждена была я согласиться с подругой, — придется еще задержаться. Только прошу: не обижайся, если я в самый кульминационный момент твоей истории испарюсь. Сама понимаешь — работа.
— Понимаю, понимаю, — несколько обиженно сказала француженка, — мне уже столько лет приходится мириться с этим.
— С чем? — нарочито недоуменно
— С тем, что работа у тебя на первом месте.
— Вот и неправда! На самом деле я ухожу еще и потому, что мне не хочется быть третьей лишней, — хитро улыбаясь, протянула я. — Вам с Александром Сергеичем лучше побыть наедине. Так что, как видишь, все во имя дружбы…
Хирург предпочел промолчать, а Ленка, не найдя слов для возражения, принялась рассказывать свою очередную историю. Касалась она, естественно, ее ненаглядных учеников из полусумасшедшего 9-го «Б», и потому все нюансы произошедшего были мне заранее прекрасно известны.
ГЛАВА 7
Въехав во двор, я глянула на беспаловские окна, и мне показалось, что одна занавеска немного отодвинута. Во всяком случае, она выглядела как-то не так по сравнению с тем, что я запомнила. Возможно, я и ошибалась, но искорка надежды застать хозяйку дома у меня загорелась.
— Кто там? — раздалось откуда-то из глубины квартиры в ответ на мой звонок.
— Милиция, — недрогнувшим голосом ответила я.
— Руфь, открой, пожалуйста, — услышала я незнакомый женский голос.
Через минуту в двери стал поворачиваться ключ.
— Вы? — удивленно спросила Руфь, увидев меня.
— Не ждали? — отозвалась я и без приглашения переступила порог.
— Ждали, почему же, — сказала Руфь и отошла немного в сторону, чтобы пропустить меня в комнату. — Просто мы только вошли, поэтому не вполне готовы к приему гостей. Даже таких, как милиция.
— Ну уж простите, — с некоторым сарказмом ответила я, — наша работа не предполагает соблюдения светских правил поведения.
Я огляделась. В комнате на большой кровати лежал Данила, одетый в нарядный вязаный костюмчик, и я сделала вывод, что семейство на самом деле недавно появилось в квартире.
Из кухни выглянула женщина, в которой я сразу же почему-то признала Ирину Беспалову. Она была невысокая, худенькая и необыкновенно смуглая, и лицо ее было не очень похоже на лицо женщины с фотографии в прихожей. Выглядела она как семнадцатилетняя девочка, и от этого мне сразу захотелось переменить тон, которым я поначалу собиралась заговорить с нею.
— Добрый день, — сказала она, и я немедленно уловила особую грусть и тоску в ее голосе.
«Или она на самом деле убита горем, или просто необыкновенно искусно притворяется», — подумала я и ответила:
— Здравствуйте. Вы — Беспалова?
— К
— Нам надо поговорить, — сухо произнесла я и направилась в зал.
— Вы не подождете буквально минутку? — обеспокоенно спросила Ирина. — Я хотела бы переодеться, мне не вполне удобно в этом, — вдова обвела взглядом свой облегающий костюм, который на самом деле был ей несколько узковат.
— Как вам будет угодно, — сказала я.
Какое-то непонятное чувство диктовало мне быть мягкой с Ириной, но в то же время внутренний голос язвительно шипел: «Маленький монстр! Маленькая, да удаленькая! Угрохала мужичка в два счета!» Мне почему-то трудно было бороться с собой и прийти к определенному мнению. Но время должно показать истину! И я успокоила себя этой сентенцией.
— Руфь! — позвала Беспалова, не отходя от меня. — Подойди, пожалуйста.
Я решила, что Ирина пытается найти для меня развлечение и, замахав руками, воскликнула:
— Не надо, не надо, ну что вы! Я посижу!
— Вы-то посидите, — вздохнув, протянула Беспалова, — а мне помощь нужна.
Я не поняла сначала, что бы это могло значить, хотя сразу догадалась, что поставила себя в неловкое положение совершенно неуместными дурацкими восклицаниями.
— Минутку, — отозвалась Руфь из детской, — Данилку раздену.
Мы с Ириной на некоторое время застыли в напряженном молчании. Когда же вошла няня, она сразу подошла к Беспаловой и принялась расстегивать застежку изящной золотой цепочки на ее шее.
— И верхние пуговицы, пожалуйста, — попросила вдова.
Мне трудно было скрыть свое изумление, но все же я старалась держать себя в руках, молча созерцая всю эту картину. «Ну и ба-арыня! — думала я, сочувствуя няне. — Ребенка нянчи, да еще и мамашу обслуживай!»
Расстегнув две верхние пуговки, няня предложила:
— Давай еще?
— Нет, спасибо, — отказалась Ирина.
Сморщившись, как от невыносимой боли, она подняла руки, чтобы расстегнуть остальные пуговицы, и пошла из зала в другую комнату.
«Что это?» — подумалось мне. Но тут же в моей голове, словно эхом, прозвучали слова Ленкиного хирурга об ограничении свободы движений у людей с диагнозом, которым я интересовалась.
— Неужели правда? — неожиданно для себя прошептала я.
— Что? — удивленно переспросила Руфь, стоящая рядом.
Я быстро сориентировалась в возникшей ситуации и несколько возмущенно произнесла:
— Вы вроде говорили, что работаете у Беспаловых только няней?
— Так оно и есть, — уловив мой сарказм, ответила Руфь. — Ирина — больной человек. Грех не помочь ей. И когда у человека такое горе, просто кощунственно таким тоном говорить об этом.