С любовью, Лондон
Шрифт:
– Привет пращурам! – радостно проговорила я, принимая из рук бабули ее поклажу. – Ты чего это так рано?
– Да Филиппова сын подвез, – разуваясь, пробормотала она. – Он в поликлинику на комиссию, ну и я его – на абордаж, чем потом в автобусе трястись целый час.
– Что у тебя там? – я с сомнением взглянула на сумки, которые оттянули мне руки до самых коленей. – Свинец?
– Свинец? В смысле, холодец, что ли? – и, отчеканив залпом вопросы, принялась взбивать пальцами слежавшиеся под шапкой короткие светлые волосы.
– Господи, баб Люсь, какой еще холодец?! Говорю, что там такое тяжелое?
– А-а-а, –
– М-да, – озадаченно проговорила я. – Кажется, нам придется лететь грузовым бортом.
Тут в коридоре появилась Наташка в моем бывшем свитере, и после приветственных речей подруги и бабули мы все плавно переместились на кухню. И я даже забыла удивиться, когда через пару минут Наташка снова приступила с тому, что у нее выходило так же профессионально и талантливо, как и ее умение раздражать Женьку Марченко. Короче говоря, она снова ела.
– Офигенные пирожки всё-таки у вас, баб Люсь! – умело подмазывалась к нашему главному поставщику канцерогенов эта тощая и прожорливая девочка с восьмого этажа.
– А вот Юлька наша ворчит вечно, – сокрушалась бабуля, с шумом отхлебывая горячий чай. – Говорит, они вредные.
– Да не слушайте вы ее, – небрежно махнув рукой, с набитым ртом прожевала Наташка. – Британские учёные давно установили, что все болезни от нервов! – приписала подруга англичанам довольно сомнительное, на мой взгляд, достижение.
Таким образом мы проболтали что-то около часа. И я могла собой гордиться. Ещё один наказ из списка моей суровой родительницы был исполнен. Бабуля даже к сковородке не притронулась. А все потому, что свои легендарные пирожки с ливером она привезла с собой. Вот мама обрадуется!
Новенький пузатый чемодан сиротливо стоял в углу комнаты, которая теперь больше смахивала на казарму. Слишком пусто и чисто было здесь после генеральной уборки. Нашу двухкомнатную квартиру в центре города, где мужики настолько суровы, что шнуруют ботинки высоковольтным проводом под напряжением, мама так и не отважилась продать, решив сдавать ее своим хорошим знакомым. А у меня просто слезы наворачивались, стоило мне только подумать о том, что предстоящая ночь в этой комнате будет последней моей ночью на родине. Как не бодрилась, чувство нарастающей тоски становилось все сильнее. Школа, дом, друзья и, конечно, баба Люся… и все это я должна бросить ради какого-то Рика из Ньюпорта, которому снесло крышу от любви к одной русской преподавательнице с замашками Юлия Цезаря настолько, что он женился на ней и, хрен бы знал, каким способом уговорил ее на переезд! Хотя я догадывалась, что там может быть за способ. Недаром же систематически зависаю на канале некой Lady_X. Бабуля плохому не научит!
Мы долго стояли в пороге, обнимаясь с Наташкой, и ревели как две истеричные белуги. И в этот момент я готова была отдать ей все свои шмотки вплоть до последнего носка.
– Чеснокова-а-а-а-а, – выла подруга мне на ухо, сморкаясь в рукав отжатого у меня свитера, – не забывай меня-я-я-я-я.
Я от неё не отставала и размазывала сопли по тыльной стороне своей ладони, поглаживая другой рукой Наташкину косу.
– Да как я тебя забуду, дура ты ненормальная-я-я-я. Я тебе писать буду каждую минуту! И звони-и-и-ить…
Продолжая изображать сцену прощания Одиссея с Пенелопой, мы даже не заметили,
– Это что за наводнение вы тут устроили? – строго спросила она. – Отставить слезы. Я торт принесла, – помахала она пакетом. – Кругом марш и на кухню! Обе! – скомандовала мама.
Наташка тут же забыла, что только мгновение назад собиралась идти домой, куда с минуты на минуту должен был явиться обожаемый и вечно раздражаемый ею Женёк.
Заметив пирожки на столе и ещё кучу другой провизии, принесённой бабулей, мама с осуждением взглянула на меня.
– Людмила Петровна, – обратилась она к бабуле. – Ну зачем вы только беспокоились? В самолёте же кормят! Ну вот куда мы все это денем? – и стала перебирать целлофановые пакеты со всякими вредными вкусностями. – А это что такое? – мама с подозрением уставилась на один из мешков, из которого торчали какие-то сухие ветки.
– Так это душица, – невозмутимо проговорила бабуля. – Катька с ней чай любит пить.
– Замечательно! – обречённо простонала мама. – Не хватало, чтобы нас ещё задержали на границе за вывоз какой-то подозрительной сушёной травы! Вы обе хоть понимаете, что это вам не шуточки?! – и снова тот самый пирожковый тон.
– Ох и вредная ты, Юлька! – хохотнула бабуля, и глазом не моргнув на ее недовольное замечание. – А все потому, что не жрешь ни хрена! Хватит нас воспитывать, мы дамы самодостаточные, – и хитренько мне так подмигнула.
И мы посидели ещё немножко. Хорошо посидели, душевно. Наташка совсем про своего Женьку забыла, мама забыла, что злилась на нас с бабулей, и я почти стала забывать, что это был последний вечер, который я могла провести в такой уютной компании моих девочек. По крайней мере, на ближайший год уж точно.
Идиллию наших бабских посиделок разрушили переливы очередного звонка в дверь.
– Это, должно быть, Дима, – уверенно произнесла мама, вставая из-за стола.
– Давай, Катька, ставь чайник, батя пришел, – пихнула меня в бок бабуля.
Батя… Как много в этом звуке для сердца дочери слилось, как много в нем отозвалось!..
А вот ни фига ничего и не отозвалось.
От отца моего, единственного сына бабы Люси, мне досталась только роскошная фамилия и аристократические черты лица. Хрен бы знал, что это значило, но бабуля часто болтала что-то в этом духе. Вместе с тем, все внимание моего прямого предка шестнадцать последних лет было сосредоточено исключительно на двух других его дочерях Ольги и Марии, что он народил со второй своей женой Леночкой, с которой сочетался законным браком через год после моего рождения. Ольга была моей ровесницей, а Машка – на год младше, что заставляло меня лишний раз задуматься о том, что в Челябинске начала двухтысячных с контрацептивами было не все гладко.
Но, если отбросить излишний цинизм, как отец он, и в самом деле, был так себе: пара банкнот с эмблемой Центробанка на день рождения – вот и все его воспитание. И что только мама нашла в нем? До сих пор гадаю. Зато мне повезло с бабулей. Свято место пусто не бывает, как говорится.
Наташка, спохватившись, вспомнила про своего парня и, в сотой удачной попытке повиснув на мне, пожелала счастливого пути прежде, чем ускакать навстречу к любимому. А я в третий раз за день обожгла руку о ручку чайника, когда на пороге кухни завис мой отец.