С малых высот
Шрифт:
Шестерка истребителей кружится над нами Краснов держится недалеко от меня. Изредка слышен его спокойный басок:
— Поточнее, ребята, бейте! Танки под деревьями, у дороги!
Наблюдаю за атаками. Каждый летчик пикирует почти до самой земли будто хочет собственными руками положить бомбу на фашистский танк. А ведь ниже чем с четырехсот метров бомбить небезопасно. Не напоминаю об этом только потому, что так действовать вынуждает боевая обстановка. После следующих двух заходов загорелись еще три танка и две автомашины.
На снегу валялись десятки трупов
И вот все бомбы сброшены. Снарядов тоже осталось не более трети боекомплекта. Надо приберечь на случай воздушного боя. Даю команду:
— Атаки прекратить! Сбор!
Жданову приказываю прикрыть замыкающих. Один за другим летчики пристраиваются к моему самолету.
В воздухе появилась шестерка «фоккеров». Как я и предполагал, они сразу же ринулись в атаку на приотставших Дорохова и Ивакина. Но Краснов был начеку. Меткой очередью он срезал ведущего вражеской группы. Все штурмовики успели встать в оборонительный круг и начали отбивать атаки фашистских истребителей. Вскоре еще два «фоккера» упали на землю.
— Шмелев, уходи домой! Мы одни с ними расправимся, — передал мне Краснов.
— Понял, ухожу! — ответил я и приказал штурмовикам перестроиться в «змейку».
Прижимаясь к земле, возвращаемся на аэродром. Под крылом уже промелькнула широкая лента Дуная. Но где же наши истребители?
— Краснов! Тебя не вижу! Прием!
— Все в порядке! Противник скован! Вы в безопасности! Сейчас догоним!
Вокруг нас действительно не осталось ни одного «фоккера». Мы перестраиваемся в правый пеленг и продолжаем полет.
Вскоре над нами появляются истребители прикрытия. Однако самолета ведущего среди них почему-то нет.
— Краснов! Где ты?
— Он подбит, пошел на вынужденную… — ответил мне чей-то взволнованный голос.
В эфире стало тихо. Мы летели над Венгерской равниной. Миновали Дунапентеле… Подошли к Мадоче… Сели.
А Краснов не вернулся. Через некоторое время мы узнали подробности его гибели.
После ухода штурмовиков от цели истребители прикрытия свалили еще двух «фоккеров» и одного «мессера». Но и самолет Краснова был подбит. Вражеский снаряд угодил ему прямо в мотор.
Николаю удалось выпустить вторую «ногу». Но при посадке на рыхлый снег его машина, едва коснувшись колесами земли, перевернулась.
Так погиб прекрасный человек и мужественный воздушный боец Николай Федорович Краснов, сын гороховецкого котельщика из деревни Княжики, Владимирской области, Герой Советского Союза. На его боевом счету было тридцать девять уничтоженных самолетов противника.
В землянку вошел посыльный и доложил, что меня вызывает командир дивизии. «Зачем бы это? — подумал я. — Ведь погода нелетная. Облака висят над самой землей, идет снег, видимость по горизонту не превышает пятисот метров».
Генерал-майора авиации Г. И. Белицкого я застал за изучением карты.
— Готовьтесь к вылету, — негромко сказал он. — Сегодня в одиннадцать часов утра вы и Орлов должны разбросать над Будапештом листовки с ультиматумом советского командования о капитуляции
Да, не легкая задача досталась мне с Орловым. Шансов на возвращение из того пекла, куда нас посылали, было очень немного. Командир дивизии это тоже понимал.
— Держись, сынок! — ласково сказал он. — Кому-то ведь надо лететь. Сам понимаешь…
— Все ясно, товарищ генерал, — ответил я. — Разрешите готовиться к вылету?
— Идите, готовьтесь!
Командованию 3-го Украинского фронта было хорошо известно, что немецко-фашистские войска готовят контрнаступление из района юго-восточнее Комарома. Сюда гитлеровцы перебросили две лучшие танковые дивизии СС «Викинг» и «Мертвая голова». Наша разведка установила также, что и окруженная в Будапеште вражеская группировка намечает нанести удар из района Буды в северо-западном направлении.
Эта обстановка требовала от нас решительных действий по уничтожению будапештского гарнизона. И все-таки наше командование, руководствуясь гуманными целями, сочло возможным обратиться к противнику с предложением о капитуляции.
— Для нас с тобой сегодня погода летная! — сказал я Орлову, возвратившись с командного пункта. И тут же передал ему наш разговор с генералом.
— Что ж, давай уточним обстановку, — спокойно ответил Петр и вынул из планшета карту.
Посоветовавшись, мы решили, что в снегопад нам лучше пройти над городом на бреющем, чтобы затруднить действия вражеских зенитчиков. Но на такой высоте нас подстерегала другая опасность: можно было врезаться в трос аэростата воздушного заграждения или в шпиль костела.
— И все же пойдем на бреющем, — сказал Петр.
— Учти: стрелять нам запрещено, — напомнил я другу.
— Вот тебе раз! Какое же это боевое задание?
— Пойми, Петя! Мы — воздушные парламентеры.
— Нет, я не согласен спокойно наблюдать, как по нас начнут палить вражеские зенитки.
Внутренне я был согласен с ним и доложил наше мнение генералу. В конце концов он разрешил нам при крайней необходимости применить оружие. Но только для обороны.
В начале одиннадцатого на аэродром прибыли представители политуправления фронта. Они привезли листовки.
И вот мы, выслушав сердечные напутствия друзей, сели в машины и запустили моторы. Орлов подрулил ко мне справа. Штурмовики, словно связанные, пошли на взлет.
Через некоторое время внизу показался узкий и продолговатый остров Чепель. Вот-вот должен быть Будапешт.
До боли в глазах всматриваюсь в белесую муть облаков. В голове мелькают мысли о тросах, шпилях, зенитках. Нервы напряжены до предела… Вдруг передо мной из-за снежной кисеи появляются силуэты двух башен. Хорошо, что я моментально среагировал и, поставив самолет на крыло, сумел проскочить между шпилями. У меня даже пот выступил на лбу. Жив! Оглянулся на Орлова. Он прошел правее.