С мыслями о соблазнении
Шрифт:
стрит. Лежа на животе в лужице света лампы, она разглядывала рукопись
Себастьяна Гранта на деревянном полу перед собой. Тут же имелись перо,
чернила и писчая бумага, с которыми она не расставалась последние три дня,
набрасывая заметки и вопросы по мере одоления книги.
Медленно, но верно Дейзи добралась до конца. По правде говоря, она только
что закончила. Глубоким унылым звоном пробили внизу дедушкины часы, и
Дейзи с удивлением поняла, что
Встряхнувшись, она потянулась за пером и очередным листом бумаги с
намерением записать последние соображения, прежде чем отправиться в
кровать. Но вдруг остановилась, рука так и замерла над страницей, а в голове
вновь эхом раздался вопрос, не дававший ей покоя весь прошлый час.
Что, если она ошиблась?
Дейзи крепче сжала в пальцах перо, стараясь не слушать сей шепот сомнений,
но не в силах его заглушить.
Ее собственную работу не приняли. Так с чего бы ей или, если уж на то пошло,
отказавшему ей издателю полагать, будто она хоть чем-то может быть полезна
другому автору? Дейзи окинула взглядом пачку записей, сделанных за
последние несколько дней, и мысли ее огласил гневный голос Себастьяна
Гранта.
Кто вы такая, что думаете, будто ваше мнение стоит хоть выеденного
яйца?
Дейзи вновь посмотрела на чистый лист бумаги перед собой, но, вместо того
чтобы написать комментарий, принялась чиркать по нему, лениво выводя
цветочки и человечков, пока обдумывала этот вопрос.
В дверь постучали, и Дейзи, подняв глаза, увидела, как в комнату, тоже в
ночной рубашке, вошла сестра.
– Вижу, ты все работаешь, - улыбнулась Люси; босиком она неслышным шагом
пересекла спальню и положила руку Дейзи на плечо. – Дорогая, уже жутко
поздно.
– Знаю. Обещаю, что скоро лягу. – Она вывела на бумаге очередной завиток.
Наклонившись, Люси усмехнулась.
– Редактируешь рукопись этого человека египетскими иероглифами? –
выпрямившись, поинтересовалась сестра.
– Нет, я просто… - Дейзи запнулась и, беспомощно взмахнув рукой,
прекратила выводить каракули. – Я не знаю, что делать.
– Это непохоже на Дейзи, которую я знаю, - удивленно заметила Люси. –
Обычно тебе чужда малейшая нерешительность.
– Да, верно. – Дейзи со вздохом отложила перо. – Я вечно несусь вперед на всех
парах, словно трансатлантический лайнер.
– Что тебя тревожит? – Люси уселась в стоящее рядом кресло. – Книга ужасна?
Дело в этом?
– Она не ужасна, хотя, думаю, требует основательной доработки.
–
– Что, если я ошибаюсь. – Дейзи указала на свои записи. – Хочу сказать, на мой
взгляд, в этой рукописи уйма вещей, которым следует уделить внимание.
Сюжетные нити ни к чему не приводят. Главные герои совершают
несвойственные им поступки. – Она помолчала, затем добавила: - Но что дает
мне право указывать литературной легенде на огрехи?
– Лорд Марлоу верит, что ты достаточно для этого способна.
– Да, отчасти это меня и беспокоит. – Дейзи села, задрав ночную рубашку так,
чтобы удобно было скрестить ноги. – Имею в виду, что когда три дня назад
лорд Марлоу не принял мою книгу, я была потрясена. Такого я не ожидала.
Конечно, тщеславно с моей стороны…
– Это не тщеславие, - перебила Люси. – Скорее, твой отъявленный оптимизм.
Коему, кстати сказать, я частенько завидовала.
– Завидовала? – изумилась Дейзи. – Но почему?
– Ты всегда так смела, дорогая. Так уверена, что все сложится хорошо. Ты
обладаешь огромной верой в людей. – Слегка нахмурившись, Люси перекинула
свою длинную светлую косу через плечо обратно на спину и плотнее закуталась
в халат. – Я переживаю, беспокоюсь и вечно во всем и вся предполагаю
худшее.
– По крайней мере, ничто не застает тебя врасплох. Я же всегда поражена, когда
дело оборачивается не так, как ожидалось.
– Верно, - согласилась Люси. – Поражена и, полагаю, задета.
Дейзи склонила голову, умостив подбородок на согнутых коленях, и подняла
глаза на сестру.
– Ты, наверное, думаешь о папе?
– Не только, хотя наш отец, не хуже любого другого примера. Я помню твои
глаза, когда он вернулся домой из Манчестера и ты поняла, что он пьян. Боже
правый, ты не удивилась бы сильнее, вытащи он пистолет и выстрели в тебя. О,
как ты его за это ненавидела.
– А ты разве нет?
– Не по той причине. Я ненавидела его за то, что он причиняет тебе боль. А ты
ненавидела, потому что он обещал измениться, ты поверила в него, а он тебя
предал. Нет ничего разрушительнее несбывшихся надежд. – Люси печально
улыбнулась. – Я научилась не ждать ничего от людей. Таким образом, меня
ничто не разочарует.
– Не думаю, что когда-нибудь смогу стать такой же практичной, как ты.
– Вероятно, нет, - согласилась Люси. – Но мы отошли от темы. Что же на самом
деле тебя волнует? Неужели то, что книгу не приняли, так тебя ранило, что ты