С нами крестная сила
Шрифт:
— Он сейчас очнется.
Андрей узнал бы этот голос из тысячи! Раздвигая пассажиров, он заспешил в другой конец вагона. Там, загородив проход длинными ногами в грязных кедах, полулежал на сиденье патлатый парень. Лицо его было совершенно белым, почти зеленым, как у покойника. А возле, положив руку на его лоб, сидела, тоже бледная, Гиданна.
— Вы?!
Она виновата вскинула на Андрея глаза.
— Я ненарочно.
— Опять ненарочно?!
— Он сейчас очнется.
— Очнется, жди, — заскрипел старик, сидевший напротив. — Так врезала…
— Я его не трогала, —
— А я не слепой, я свидетель…
Парень вдруг открыл глаза, полные ужаса, и стал сползать на пол. Андрей подхватил его, но парень вырвался и бросился к выходу.
— Сейчас дружков приведет, — злорадно заметил старик.
— Нет, нет, дедушка. — Гиданна подалась вперед, тронула старика за руку, и тот сразу успокоился, зевнул, заелозил спиной, устраиваясь поудобнее.
Захрипело, забулькало радио, объявило:
— Следующая станция — Девяносто третий километр.
— Мне сходить, — растерянно сказал Андрей.
— Да, да, мне тоже. — Гиданна встала.
— И вам?!
— Да, да…
На платформе почти никого не было: мало кто сходил здесь, среди полей, вдали от деревень и поселков. Эта малолюдность когда-то и привлекла Андрея, и он поначалу недоумевал: зачем эта станция, для кого? Потом, пережив сказочную ночь под деревней Епифаново, решил: не иначе, какой-нибудь большой начальник так же вот ночевал в теплой копна и осознал, что места эти особенные. Другого объяснения не находилось. И теперь он ничуть не удивился тому, что Гиданна тоже сошла здесь.
— Что вы с парнем-то сделали? — спросил он, тщетно скрывая радость.
— Не рассчитала я.
— Он что, приставал?
— Хамил, — резко ответила Гиданна, и Андрея почему-то качнуло.
— А вы что?
— Разозлилась. Отстань, говорю, Махнула на него рукой, вот так.
Снова Андрея качнуло, закружилась голова. Удивился: может, от недосыпу?
— А он что?
— Сами видели.
— Махнули рукой — и человек с копыт?
— Я у него ауру погасила. Не рассчитала.
— Опасный вы человек, оказывается. — Андрею подумалось, что самое время свести разговор к шутке, иначе придется расспрашивать про эту ауру, и Гиданна будет молоть мистическую чепуху. А ему совсем не хотелось видеть в ней одну из тех дур, каких в последнее время немало развелось вокруг всяких там гуру, проповедников оккультного бреда.
— Не надо верить всему, — сказала Гиданна. — Но нельзя и впадать в неверие.
— В таком случае, — ему все хотелось отшутиться, — у вас следует взять подписку о неприменении вашего «оружия» в недобрых целях.
— А я не могу в недобрых.
— Не можете, а вон как…
— Это случайно. А если делать в недобрых, то способность воздействия на людей ослабевает и может совсем пропасть. Они все стояли на пустой платформе, и Андрей все растерянно оглядывался, гадая, куда пойдет Гиданна.
— Вам куда? — спросил наконец и напрягся весь, готовясь заявить, что и ему туда же.
— В Епифаново, — вроде даже с удивлением ответила она.
— И мне в Епифаново…
— Я знаю. Пойдемте.
Ну конечно, и не такое она угадывала, убедился…
— Все-то
— Мне баба Таня о вас рассказывала.
— Татьяна Егоровна?!
Гиданна засмеялась.
— Кто вам сказал, что она Егоровна?
— Как кто? Наверное, она сама.
— Она не говорила. И никто не говорил. В деревне по отчеству не принято.
— Где-нибудь слышал.
— Не-ет. — Гиданна снова засмеялась, повернулась к нему, и он увидел совсем близко ее большие глаза, в бездонной глубине которых часто вспыхивали золотые искорки. — Просто вы угадали.
Они шли рядом по узкой тропе, то и дело касаясь друг друга руками. Касания эти были приятны Андрею, а вот взгляд, близкий, пронизывающий, пугал. Пожалуй, даже не пугал, а как бы опустошал. Было отчего-то беспокойно. В точности как на службе, когда версия, которую разрабатывал, ведя очередное дело, внезапно рушилась, и он чувствовал себя совершенно беспомощным.
— Вы все спрашиваете, откуда я знаю…
— Я не спрашиваю…
— Ну, хотите спросить. А теперь вот сами поняли, откуда приходит знание.
— Ничего я не лонял.
— Поняли. Или скоро поймете. Все вы разучились видеть жизнь, факты, явления в их движении. Вы, как охотники, признаете сущим лишь того зайца, которого подстрелили, то есть мертвого. Вы не верите живым, меняющимся ощущениям, предчувствиям…
— Кто это-"вы"?
— Да все, люди.
Словно тень набежала, и стало вдруг зябковато. Она что, не человек?
— Этому можно научиться, — сказала Гиданна. — Надо только верить себе, не давать волю скепсису. Она вдруг резко остановилась, напряглась вся. — Слышите?!
— Что?
В поле стояла необычная тишина, ни шелеста ветра, ни щебета птиц, никакого, хотя бы отдаленного, звука.
— Здесь это часто бывает.
— Что бывает?
— Вы должны слышать, вы умеете.
Опять захотелось спросить, но он промолчал. Не признаваться же в своей неспособности, когда такая женщина высказывает полную в тебе уверенность. И он поднял голову, замер, будто и в самом деле услыхал нечто. А что там было слушать в безмолвии пустого поля? Разве что свое неровное дыхание да сердитое урчание живота, злого от всегдашней сухомятки. На слабый цветочный аромат он вначале не обратил внимания, решил: Гиданна надушилась. Уловил тихий звон и подумал: "В ушах звенит". Звон этот непонятно почему показался созвучным аромату. Или аромат соответствовал звуку? Поди пойми. Одно было ясно: между ними что-то общее. И будто свет над полем изменился, стал каким-то пронзительно-серебристым.
— Смотрите, смотрите!..
Знойный воздух колыхался, вибрировал, ломал перспективу. В одном месте, в отдалении, он вроде как сгущался или солнечный — блик был там какой-то особенный, только почудилось Андрею, что поднялась из травы женщина с распущенными волосами и совершенно нагая. Непонятный восторг охватил его, нестерпимо захотелось пойти туда, к этой женщине, и, не будь рядом Гиданны, он, наверное, и пошел бы, заторопился, как мальчишка, внезапно уверовавший в свое счастье.