С неба женщина упала
Шрифт:
Я воодушевилась, обрадовавшись подобному повороту беседы, начиная испытывать симпатию к этому парню, а также к тем, кто явно замолвил словечко в мою пользу. Хрипатый огорченно завздыхал, видно, переживая по поводу подобной несправедливости, и проронил:
— Ну и сколько мы, блин, вокруг ней вертеться будем? Если она остынет, думаешь, это больше понравится?
Остывать я не собиралась, но вот чувство голода начала испытывать совершенно некстати, да к тому же довольно сильно. «Вот незадача!» — огорчилась я и чуть слышно вздохнула.
— О, глянь, проснулась! — обрадовался первый и принялся трясти меня за плечо. — Хорош валяться, вставай давай!
Я глухо застонала, не открывая глаз, и замерла.
— Чей-то она? —
— Кого ты звать собрался, урод? Тебе сказали, за ней смотреть, вот и смотри!
— А че мне на нее смотреть-то? Баб я, что ль, не видел? Ты у нее это, пульс пощупай!
— Себе пощупай! — зло огрызнулся напарник. — Доктор хренов!
Но за руку меня взял и даже попробовал найти пульс. Я бы ему с удовольствием помогла, для меня это раз плюнуть, но не сейчас. Однако медицинское обследование затягивалось, не собрались ли мои сиделки лечить меня голоданием? В то же время страшно не хотелось живого общения. Кто знает, что они собираются мне сказать, когда я очнусь? Ясно, что ничего хорошего. Из всей этой истории с самого начала не могло выйти ничего путного. Размышляя, что же для меня сейчас наиболее благоприятно: ожить или лежать в беспамятстве, я поняла, что, сколько ни пролежи, последствия вряд ли изменишь.
«Летать так летать!» — ободрила я себя, крякнула от боли, развернулась и села. По характерному звуку я определила, что склонившиеся надо мной резво шарахнулись в стороны, хотя вроде ничего экстравагантного я не сделала. Проморгавшись как следует, я разглядела двоих совершенно обычных с виду ребят. Одного из них, если бы меня спросили, я бы назвала дохлым: майка без рукавов висела на нем как на вешалке, зато голову украшала потрепанная черная бандана с красным черепом. Второй был поменьше ростом, но потолще, круглые щечки окрашены здоровым румянцем. Его мамаша явно беспокоилась о сыночке. Оба они замерли, уставясь на меня и открыв рот. Это мне не очень понравилось, в подобных ситуациях сразу начинаю подозревать, что чем-то испачкала лицо или стала всемирно известной знаменитостью, которой об этом забыли сообщить.
— Чей-то с ней, блин? — изрек толстый, и я таким образом вычислила хрипатого.
— А хрен разберет! — логично предположил дохлый и пожал плечами.
Я аккуратно, чтобы их не нервировать, кашлянула в кулак и просипела:
— Вообще-то я умею разговаривать.
— Ага, блин! — последовало в ответ.
Так мы и разглядывали друг друга некоторое время. Я покашляла еще немного и попросила:
— Извините, пожалуйста, не могли бы вы принести мне воды?
Полностью озвучить свою просьбу мне, к сожалению, не удалось в силу некоторых особенностей моего горла: в самые нужные моменты оно вело себя по-свински. Поэтому еще некоторое время мы потратили впустую, но вот дохлый созрел и хмыкнул:
— Ну и рожа! Ни хрена себе!
После этого он небрежно бросил толстому, которого я про себя уже окрестила Блином:
— Пригляди за ней! — развернулся и вышел из комнаты.
По звуку шагов было похоже, что он поднимается вверх по лестнице. Вероятно, я находилась где-то в подвале. Приглядывать за мной Блину уже явно надоело, он демонстративно сунул руки в карманы и, привалившись к стенке, принялся свистеть и разглядывать электрическую лампочку.
— Денег не будет! — выдала вдруг я и сама удивилась.
Блин удивился еще больше, свистеть перестал и переспросил:
— Чего?
— Примета плохая, — принялась я торопливо объяснять, видя, что парень настроен довольно благодушно. — Когда в доме свистят, деньги на ветер высвистывают!
Он вдруг засмеялся, шлепнув себя по пухлым ляжкам, и даже закрутил головой от удовольствия:
— Да из этого дома, хоть усвистись, всех денег не высвистишь! Дыхалки не хватит!
Намек на несметное богатство относился явно не к комнате, в которой мы сейчас находились. Видно, он имел в виду помещения,
— А где это мы? — Я робко улыбнулась Блину, решив внушить ему некоторую общность наших интересов.
Но он просто пропустил это мимо ушей, задав мне встречный вопрос:
— Че у тебя с мордой-то?
Излишне говорить, что я здорово на него обиделась. Это просто черт знает что такое! Но момент и место для амбиций были явно неподходящие, поэтому я молча дернула плечом и отвернулась.
В это время дверь снова открылась, появился наконец Дохлый со стаканом воды в руке, а следом за ним неторопливо и неслышно возник невысокий мужчина средних лет. Он разительно отличался от моих новых знакомцев. Аккуратно отутюженные брюки, чистая рубашка благородного серого цвета в тон элегантному вязаному джемперу. Но совершенно сногсшибательно выглядел его темно-синий шелковый шейный платок. Не отрывая от него глаз, я сделала большой глоток воды. Глубоко уважаю мужчин, умеющих носить шелковые шейные платки. Но в моей жизни это был всего лишь третий случай.
Мужчина тем временем молча и внимательно меня разглядывал. Я выпила всю воду, поискала глазами, куда бы поставить стакан, но, чтобы достать до тумбочки, нужно было встать, поэтому я поставила стакан на пол, чуть вздохнула и осторожно легла, свернувшись калачиком.
— Идиоты! — рявкнул вдруг во всю глотку мистер Шейный Платок. Я подскочила, ребята шарахнулись в стороны. — Вам козла и то нельзя доверить! Почему до сих пор молчали?! Закопаю обоих! Недоноски!
Я к тому времени почти размазалась по серой стенке, испуганно хлопая глазами и тряся нижней челюстью. Хотя я уже начала соображать, что к чему, но выставлять свою сообразительность напоказ посчитала излишним, поэтому, зарывшись лицом в подстилку, завыла, всхлипывая и дрожа всем телом.
— Алевтина Георгиевна, успокойтесь! — Шейный Платок сел на краешек лежанки и попробовал погладить меня по плечу.
Я, конечно, расстаралась, как следует причитая и охая, жалась к стене и трясла головой.
— Врача, быстро! Петровича сюда! Чтоб через минуту... Убью... Бегом!.. — Выдав все это скороговоркой совершенно деморализованным мальчикам, Шейный Платок прибавил еще пару фраз, передавать которые я вам не буду, но без которых те явно не могли сдвинуться с места.
Он снова развернулся ко мне и принялся успокаивать, но прикасаться уже боялся. Стараясь не заглушать его голос своим ревом, я внимательно прислушивалась, силясь понять, что же происходит и что меня ждет в дальнейшем. Но выражался он как-то туманно, ничего определенного не говорил, ясно было лишь, что все будет в порядке, что я очень умная женщина и все понимаю. Чем-то он напомнил моего партнера Семена Абрамовича: полчаса его рассуждений легко можно было бы сформулировать одной фразой, но при этом такой, из которой все равно ничего не поймешь.
Над партнером я иногда посмеивалась, но поскольку сейчас обстановка к хихиканью совершенно не располагала, то и вела я себя соответственно. Завывала, правда, все тише и тише: долго голосить с такой головной болью — не сахар. Наконец за дверью послышался грохот, словно кто-то скатился по лестнице на заду, последовали соответствующие выражения, дверь распахнулась, и в комнату ввалились Дохлый и Блин. Они вытянулись возле двери, пропуская вперед полного немолодого человечка с чемоданчиком в руке. Я была готова поклясться, что это и есть доктор Петрович. Обреченно завздыхав, я потерла хорошенько глаза, потупилась и затихла окончательно. Доктор бодро подошел, вежливо сказал: «Здравствуйте!» — и схватил меня за запястье. Шейный Платок сделал нетерпеливый жест в сторону замерших парней, и те с видимой неохотой, но тем не менее быстро удалились. Видно, они рассчитывали лицезреть процедуру «Дышите, не дышите!».