С Небом Наперегонки
Шрифт:
зубовный скрежет с сабельным роднит,
стенанья с губ и с лезвий слижет
плоть, сталь вобравшая, как эти дни
вбирает в красноречие преданья
сказитель, гордостью сердца внучат,
как мы тут сталью янычар, пронзая --
и внуку трус тогда, как черт, не брат!
Мне, пьяной вдовьими слезами, сыти
взрезая брюхо, к славе казаков
утешив приунывшие станицы
венками переполненных челнов;
мне, в прах низведшему твердынь гордыни
пасхальным
который поминальным звоном стынет
в пустых сердцах султанов и царей;
пред, жизни мне вручившими, друзьями
дозволено ли было мне всхотеть
не выкрикнуть проклятье пред врагами,
а девы неземной красу воспеть,
не злато Персии добыть, а персям
княжны ее воздать хвалу?
– -
сей тайны изыск, братья, бросьте в песни
крутую набежавшую волну.
А вам же, братья, знать, и жить и верить:
нет звука ненавистней для меня,
чем звон цепей -- на злато иль на деву
я, братья, никогда б не променял
казацкой воли заповедь лихую,
свободы сабельную благодать.
Под звон цепей пируя и ликуя,
кто б ни хмелел, наш царь иль их султан,
венца ль царя, чалмы ль султана злато
неволит отблесками кандалов,
мне все равно -- с цепями ждущий брата
мне басурман и супостат!
– - Таков
царю урок казацкий православья,
и сабельный закон в моей руке!
А то, что у царя поболе сабель --
так вот потомкам, словно сабля, мой завет:
нудней, чем от атаки до атаки,
нет прозябанья -- что же, что длинней,
чем мой бросок от Яика до плахи,
змеятся будни жертв и палачей;
покорно дотащившему до одра
мытарств и унижении воз
желанна смерть спасеньем от невзгоды,
с рожденья опаляющей стыдом;
мне ж и пред плахой все милей, желанней
та жизнь, которой буду воспалять
казацкое бесстрашье пред врагами
и ненависть казацкую к цепям.
И СНОВА ОСЕНЬ
Какая огромная осень
Ложится ничком на восток,
Скрипят жернова и колеса,
Журчит то ли Стикс, то ли сток.
И падает тень, как страница, --
Прочитан уже эпилог, --
Увы, не Париж, и не Ницца,
А так, захолустье, предлог
К слиянью души с горизонтом,
К увечью сердец и надежд,
К исканью приюта под зонтом
В предчувствии зимних одежд.
Какая промозглая слякоть,
И воет то ль ветер, то ль выпь.
Уменье дождя тихо плакать.
Желанье истошно завыть.
А впрочем, ведь изыск прогресса
Дополз наконец и сюда:
Разменной монетою секса
Оплатят
И тут у распивочной шлюха
Подносит к опухшим губам,
Как вестерна кинокраюху,
Лихой самогона стакан.
Какая огромная осень
Ложится плашмя на восток --
Надеюсь расплющит не очень
Меня этой пытки пластом.
ДИСТОНИЯ
Пьянящий, вспять распятью, времени поток
к истокам гекатомбы, дыму жертв подобно,
клубящий изнывающую века плоть --
победа страсти хлещет гордости апломбом.
Фонтан забвенья, вожделенья фейерверк,
и на зубах реклам ионного самума
веселый хруст -- какой там, к черту, смертный грех:
любовь -- лишь похоти да денег сумма.
Везде лишь брутто меднозвонное монет
да нетто оброненных в спешке поцелуев,
а золота любви в итоге нет, как нет --
все ямбы, рифмы да хореи сею всуе.
Не прыгнешь выше лба? Ах да, причем тут лоб --
ведь ниже пояса все века вдохновенья...
Все ритмы сердца да пера лишь подогнать
под "девяносто, шестьдесят на девяносто"...
НА ЗВЕЗДНОМ
ПЕРЕВАЛЕ ПОЛУНОЧИ
1.
Свежеоболган -- не трогать
высохнут слезы пока:
слезы ведь тоже -- отроги,
выси их тоже -- века!
Ночи колодец глубокий,
да и тоска не мелка.
Болью недремного ока
бродит луна в облаках.
Все не рябиновой кистью,
а ноября кистенем
полночь осенняя виснет,
тиснет бессонницы сонм.
Выспренность звезд подвенечных
гибельно манит меня --
бабочка так ли беспечно
слепнет во гневе огня.
2. .
Мощам забытого святого
подобен звездопад в ночи:
из-под смиренной плоти-тоги
нисходят жалобы-лучи
моленьями о снисхожденье
к злорадству сирых палачей --
дай им, как мне, узреть свеченье
хулу хвалой венчающих очей.
Виной, раскаянием поздним,
стенаньями --"не нас, не нас!" --
из катакомб тоски отозван
прощенье ведающий глас:
"Приидите -- и будет правым
мой скорый, незабвенный суд --
я сильных возведу на паперть,
акафист слабым вознесу.
ЛИВНИ. ЛИВНИ...
Сплетаясь всеми высями невзгод