С новым домом!
Шрифт:
Он наблюдал, как огромные холодные капли щедро сыпались из темно-синих грозовых туч, разбиваясь о промокший насквозь асфальт. Дождинки резвились на поверхностях луж, брызгаясь и веселясь словно дети, пока Артем наблюдал за ними, завидуя их свободному шуму и эгоистичной радости своей скоротечной свободе.
Так же незаинтересованно Артем следил за тем, как быстро намокают рукава его пиджака, как с его челки, прилипшей ко лбу, срываются и растворяются где-то в граните ступеней маленькие капельки дождя. Он чувствовал, как по спине наперегонки несутся холодные капли, занесенные ветром ему за ворот.
Артем
Среди строгих вечерних нарядов и деловых костюмов клерков, спешащих по домам, прямо напротив парня по неглубоким лужам, под свой звонкий смех беззаботно скакала маленькая девочка в ярко-желтом дождевике и таких же ярких резиновых сапогах.
Не в силах оторвать от нее глаз, Артем жадно разглядывал это маленькое солнышко, ловя каждую ее детальку, от маленьких и редких молочных зубов ее улыбки до разноцветных утят на ее сапогах. И глядя на то, как жизнерадостно резвится этот ребенок, Артем начал согреваться в волнах ее счастья. Он почувствовал, как от мокрой макушки вниз, по позвоночнику, в кончики пальцев на руках и ногах растекается это спокойное тепло.
На лице Артема медленно появилась добродушная улыбка. Он поднялся с холодной ступеньки и, подхватив букет цветов, лежавший рядом с ним, широким шагом направился к прыгающей в лужах девчушке. Заметив его приближение, малышка прекратила заливисто хохотать и стесненно замерла. Ее маленькая ручка вцепилась в желтый подол дождевика. Надеясь не напугать девочку, Артем остановился на почтенном расстоянии от нее и, опустившись перед ней на колено, протянул букет.
– Милая барышня! – не прекращая улыбаться, торжественно обратился к ребенку Артем – Примите от меня этот скромный букетик в знак моей благодарности! Своим звонким смехом и любовью к жизни вы спасли меня от неминуемой… Простуды! Спасибо большое!
Девчушка замерла в нерешительности и робко взглянула на маму, стоящую под зонтом в паре метров позади. Удивленная и даже слегка напуганная поведением Артема, женщина покровительственно улыбнулась дочери и кивнула. Зеленоглазая девочка повернулась обратно к парню и аккуратно взяла в маленькие ручки большой для ее размеров букет. Артем улыбнулся еще шире и поднялся с колена. Так же нерешительно, как и ребенок несколько секунд назад, он взглянул на маму девчушки и, не увидев в ее глазах отвращения или презрения, шагнул к ней.
– Спасибо вам! – негромко сказал Артем, подойдя к молодой маме достаточно близко – У вас замечательная дочь! Не испортите ее…
Сделав несколько шагов в сторону старого «Детского Мира», он снова широко улыбнулся женщине и девчушке, обнявшей руку матери
– Надеюсь, вам понравятся цветы!
Заметив, как малышка машет ему вслед своей маленькой пухлой ладошкой, Артем жизнеутверждающе взъерошил свои мокрые волосы и почти вприпрыжку зашагал на остановку, чтобы скорее приехать домой и обнять свою маленькую младшую сестренку. Дождь уже начинал стихать, а в небе, героически пробиваясь сквозь завесу туч, на небосклоне сияло яркое летнее солнце.
4. Забытая песня
Разматывая комок разноцветных проводов, невысокий и лохматый парень лет девятнадцати что-то напевал себе под нос, стараясь разогнать тоскливую тишину, висевшую в маленькой звукоизолированной комнате. Эту коморку, самую тесную и самую отдаленную на всей репетиционной базе за «Цирком», он в прямом смысле выпросил у своего старого знакомого, который теперь здесь всем заправлял. И вот уже почти четыре месяца каждый его день заканчивался здесь, когда после учебы или работы он приезжал сюда, доставал свою гитару и играл.
Запутанный комок наконец-то поддался, и парень, взъерошив длинные темные волосы, поднялся с пола, на котором трудился уже около получаса. С довольной улыбкой на лице он подошел к небольшому усилителю и щелкнул переключателем. Воткнув один из концов темно-синего провода в усилитель, парень бросил второй его конец на мягкий пол, застеленный ковролином, и подошел к своей еще зачехленной гитаре. Аккуратно, благоговейно расстегнув молнию плотного «зимнего» чехла, он осторожно вынул свою гитару и любовно оглядел.
Гитара скромно блеснула помутневшим лаком светло-коричневых боков и послушно скользнула в руки хозяина. Парень нежно прошелся по грифу, взял пару аккордов и поправил расстроившиеся за несколько часов струны. Затем подошел к усилителю, перекинул ремень гитары через шею и воткнул дожидавшийся своего часа второй конец темно-синего провода в предназначавшееся ему гнездо. Проверив звучание, парень немного покрутил ручки на усилителе и, наконец, заиграл вступление собственного сочинения.
Электроакустическая гитара, купленная им на первую крупную зарплату вместе с усилителем, чехлом и прочими примочками, медленно и звучно разливала по комнате мелодию, которую парень только что насвистывал. Под звучные переборы и внезапные резкие удары по струнам по маленькой комнате растекался живой звук, отражаясь от стен и пола, увеличивая вибрации воздуха. Парень закрыл глаза и молча продолжал перебирать струны, ловя каждой клеточкой своего тела все новые и новые переливы звука.
Через пару минут абстрактная мелодия незаметно для неподготовленного уха перетекла в новую мелодию с другим, более быстрым ритмом и парень тихонько запел. Усиленная электричеством гитара без труда перекрывала голос своего гитариста, но парень даже не старался перекричать свой инструмент, он пел в себя.
Песни начали сменять друг друга, между ними почти не было перерывов. Только иногда парень останавливался, оставив длинный басовитый гул шестой струны вместо своих песен, чтобы перевести дух, смочить горло и дать пальцам левой руки немного передохнуть от острых металлических струн. Через несколько секунд угасающего звука он снова начинал играть, бодрее и громче.