С открытым лицом
Шрифт:
Одной из проблем, которую предстояло решить, была «организация силы»: так мы начали сложную дискуссию о роли и методах службы порядка, т.е. того жесткого ядра действия, которое каждая внепарламентская группа создавала внутри себя. А в документе, составленном на конференции в Кьявари, так называемой «Желтой брошюре», говоря об автономии рабочих, мы впервые ввели размышления о гипотезе вооруженной борьбы.
Однако когда мы говорим о пролетарских левых, мы не должны заблуждаться. Это была не настоящая закрытая группа, а
И внутри этого котла никто не стремился к единому идеологическому определению, но каждый приносил свой собственный идеологический и культурный багаж, накопленный за предыдущие годы. Это способствовало формированию довольно разрозненного и запутанного пазла.
«Пролетарская левая» также выпускали газеты.
Мы выпустили два номера журнала с тем же названием, что и группа. Но самым интересным было распространение около сорока «Листков борьбы», посвященных различным вопросам, которые нас волновали: фабрики, эксплуатация рабочих, роль техников, белые убийства, захват домов...
Мы печатали три тысячи, а то и шесть тысяч экземпляров этих «Фогли», которые распространялись по символической цене в десять лир.
О грабежах тогда еще даже не говорили. Деньги поступали из пожертвований некоторых художников и интеллектуалов и, прежде всего, благодаря самообложению: в наших рядах было много техников из IBM и Sit-Siemens, которые хорошо зарабатывали и соглашались отчислять часть своей зарплаты в общую казну.
Не было такого момента, когда кто-то за столом принял решение о том, что мы должны начать стрелять и совершать нападения. Это было постепенное и трудоемкое созревание. Процесс шел под давлением непредвиденных потребностей и в контексте всеобщего широкомасштабного насилия.
Однако если упростить, то можно сказать, что путь, который привел к партизанской войне, был пройден с конференции Пекориле в сентябре 1970 года.
Пекориле — небольшой поселок из семи домов в глубинке Реджо-Эмилии с рестораном, который хорошо знали товарищи из этого района. Мы пригласили туда около восьмидесяти делегатов из различных коллективов, входящих в Пролетарскую левую.
Существовала настоятельная необходимость разрешить противоречия, назревшие внутри Пролетарской левой, где ориентации теперь непоправимо расходились.
Центральным моментом, требующим решения, стала дискуссия о необходимости перехода к новым, более острым и подпольным формам борьбы. Выбор, за который решительно выступали Маргерита, Франческини, я и еще несколько товарищей. Но это не могло обсуждаться на собрании, открытом для всех. Поэтому мы привезли в Пекориле более или менее избранную группу.
Формально никакого
Никто из нас не выступал посреди собрания из восьмидесяти человек с предложением перейти к вооруженной борьбе, но среди нескольких небольших групп товарищей эта тема циркулировала. Однако это были абстрактные и расплывчатые разговоры, без конкретных последствий, не говоря уже об организационных предложениях.
Вместо этого мы открыто говорили о превращении службы порядка в хорошо организованное ядро, способное действовать в различных городах: везде, где столкновения требовали жесткого присутствия.
Огнестрельного оружия у нас ещё не было.. В те времена еще использовались коктейли Молотова, болты и прутья.
Но в то время определенное «вооруженное присутствие» начало пробивать себе дорогу в движение, появлялись первые вооруженные группы: например, «22 октября» в Генуе и «Гэп» Фельтринелли. Еще в 68-м году я время от времени встречался с Джанджакомо Фельтринелли, и мы подробно обсуждали наши проекты.
В Пекориле я ясно почувствовал, что после возвращения в Милан наши боевые обязательства примут другой оборот. Я еще не знал, какой, но чувствовал, что выбор неизбежен. И мой выбор вскоре созрел в напряженной атмосфере столкновений на заводе Pirelli.
Но есть кое-что, что следует уточнить. В то время конкретное содержание так называемой «вооруженной борьбы» было очень скромным. Поджог машин заводских боссов практически ничего не значил: уличные демонстрации движения поджигали гораздо больше, чем несколько старых Seicentos. Проблема заключалась не в размере ущерба, нанесенного противнику, а в том новом положении, в которое эти действия поставили нас в рамках рабочих движений борьбы.
Наши рассуждения о вооруженной борьбе и первые акции «вооруженной пропаганды» возникли из-за невозможности продолжать использовать старые методы коллективных действий и собраний, а также из-за необходимости вооружиться новыми инструментами, чтобы сделать наше присутствие ощутимым в ситуации обостренного социального противостояния, как в то время.
Микровзрывы служили для того, чтобы подчеркнуть наше присутствие, а также для того, чтобы сделать более эффективными и убедительными политические выступления, которые мы проводили с помощью листовок и работы на заводах. И тогда мы почувствовали необходимость придумать что-то новое.
Вопреки тому, что говорили некоторые, мы не хотели вдохновляться партизанскими действиями или даже действиями традиционного, хотя и революционного рабочего движения. Мы хотели учиться на новом опыте, который будоражил мир: мы смотрели на «Черных пантер», «Тупамарос», Кубу и Боливию Че Гевары, Бразилию Маригелы. Вот почему рассказы Фельтринелли, который путешествовал по миру и напрямую общался с лидерами различных партизан, имели определенный шарм и были, несомненно, интересны.