С первого взгляда

Коваль Алекс

— Что-то вроде того. Но сейчас… ни малейшего желания уйти. Думаю, придется вам ко мне переехать.

— Надеюсь, это шутка?

— А чем тебя так пугает перспектива жить со мной вместе?

— Не режь по больному, Стельмах, — девушка морщится, как от удара. А я запоздало понимаю, что своими шутками бережу старые раны. — Я не смогу просто жить с тобой. Мы не муж и жена, у нас даже нет отношений. Да, у нас есть дочь, но поверь, съезжаться ради этого вряд ли стоит. У тебя куча любовниц, и вряд ли они обрадуются в твой

спальне со стеклянным потолком горе игрушек и детских вещей.

Про переезд решаю пока молчать. Настанет время, и мы еще вернемся к этой теме. Время, когда я подтяну ее к себе чуть ближе. Когда почувствую, что она готова принять меня не просто как отца дочери. Потому что просто я не хочу. Мало. Мне этого чертовски мало.

— Я мечтала, чтобы ты узнал о Майе. Правда. Я не врала, когда говорила, что из тебя получился бы хороший отец. Я до сих пор так считаю и… как бы между нами не складывались отношения, с Майей я тебе общение запрещать не намерена. Просто хочу, чтобы ты знал, мне ничего от тебя не нужно. Правда, Артем. Просто… не обижай ее, ладно? — в ее глазах столько невысказанных слов. — Она тянется к тебе, как цветочек к солнышку.

Да, Алия Серганова упрямая, дерзкая, самостоятельная и самоуверенная. Но внутри там живет такая же, как у ребенка, ранимая душа. Просто кто-то из нас страдает громко и "на всю улицу", с фейерверками и оркестром, а кто-то переживает это тихо, в себе. Лия такая. И от осознания того, что эту боль и страдания столько, сука, лет причинял ей я — хочется хорошенько съездить себе по роже. Избить себя до потери пульса и полной амнезии. Чувство совести ест изнутри, захватывая миллиметр за миллиметром.

— Я хочу, чтобы Майя знала, кто ее отец. Хочу общаться с ней, проводить время. Пока не знаю, каким это сделать образом, и как вообще все это… но что-нибудь придумаю.

— Я тоже хочу, чтобы она знала. Ее тяга к тебе неспроста. Иногда у меня ощущение, что, несмотря на то, что до четырех лет я воспитывала ее одна, она стопроцентно папина дочка, — Лия улыбается выскочившей на кухню Майе, но тут же уголки губ опадают. — Но есть проблема… — Взгляд отводит. Плечи ссутулила, словно под тяжестью невидимого груза.

— Что еще?

— Отец, Артём.

Да уж. Про Серганова забывать не стоит. Алия обхватывает кружку, грея руки, ее немного знобит, как при лихорадке.

— Лия, как ты себя чувствуешь? — тяну ладонь, прикладывая ко лбу. — Не нравится мне твое состояние.

— Нет, все нормально. Переутомилась просто.

— Точно?

— Абсолютно. Может, акклиматизация. В этом году она меня, как никогда, преследует. А насчет отца… Мышка очень любит деда, и она, естественно, ему расскажет, кто часто бывает у нас в гостях.

— И?

— А врать заставлять ее я не буду.

— Не вижу пока проблемы.

— Вероятней всего, папа узнает, кто отец Майи.

— Узнает. Только я не буду

ждать, пока ему расскажет внучка.

— Что ты имеешь в виду?

— Я сам поговорю с ним, Алия. И я намерен рассказать Серганову все.

— Все?! Ты с ума сошел?

Девушка подскакивает на ноги и смотрит на меня, как на врага народа.

– Не надо этого делать, Стельмах. Он не поймет. У вас бизнес, у вас многолетняя дружба, и это признание может стать огромной проблемой для всех.

— А что ты предлагаешь? Молчать? Сидеть, трусливо поджав хвост? Не будет этого. Мне уже не двадцать и даже не тридцать, чтобы я прятался, врал и боялся.

— Это будет скандал. Ты же понимаешь, что он не обрадуется такому…

— Отцу внучки? Возможному зятю?

Когда произношу слово «зять», щеки девушки загораются от яркого румянца. Это дает мне надежду, что еще не все потеряно.

— Просто давай подождем. Давай помолчим какое-то время.

— Нет. Я не стану врать. У нас не просто отношения, у нас есть дочь.

— У нас нет отношений.

— Пока.

— Что ты…?

— И я намерен участвовать во всех важных в жизни дочери событиях, — перебиваю, не дав ей возможности озвучить свой вопрос. Рано. Пока рано. — Праздники, дни рождения, выпускной, свадьба. Хотя вот свадьбу я бы как можно больше отсрочил… — даже представить боюсь, что однажды в жизни Майи появится какой-то похотливый урод. Я же ему там все отстригу к херам.

— Артём, пожалуйста, давай повременим с признаниями…

Вижу, как Алию буквально потряхивает. Встаю и уверенно огибаю стол. Она утыкается носом мне в шею и, обхватив за талию, сжимает кулачки на спине, комкая рубашку.

— Все будет нормально, — с дичайшим наслаждением запускаю ладонь в мягкие волосы. — За это не беспокойся, я разберусь, — и целую в макушку.

Мое сердце выскочить готово, и она точно это чувствует. Уже не знаю, на что она списывает такую реакцию моего тела, но Алия мне не верит. И это можно понять. Я, блядь, и сам всего на один из ста готов поставить, что все пройдет спокойно. Но остальные девяносто девять заставляли меня весь этот месяц хорошенько перестраховаться. Потому что, если Димыч упрется рогами, в чем я не сомневаюсь, будет пиздец. Но, надеюсь, он достаточно хорошо выучил меня за это время. И поймет, что свое я не отдам.

От Алии и Майи выхожу уже в начале десятого. Сажусь в промерзший салон и набираю Серганова. После разговора с девушкой внутренняя уверенность так и подстёгивает к тому, чтобы быстрее расставить точки над и. Не могу смотреть в ее глаза на мокром месте и слышать, как она хлюпает носом. В конце концов, я эту кашу заварил, мне и расхлебывать.

— Тёмыч, привет! — слышу бодрое в трубке после пары гудков.

— Димыч, не разбудил?

— Да какой тут. Верка моя отхватила горящие путевки, чемоданы пакуем.