С прибоем на берег
Шрифт:
– Ты знаешь, ведь в военной истории немало подобных прецедентов!
– угадав настроение приятеля, попытался перестроиться Ермоленко.
– Один из них я вычитал, кажется, у Тарле. Какой-то из военачальников армии Наполеона нарушил личный приказ императора, ударил по врагу в другом месте и прорвал оборону. И знаешь, как поступил с ним Наполеон? Наградил орденом за одержанную победу, а потом расстрелял за невыполнение приказа!
– Ничего себе утешил, - усмехнулся Юрий.
– Хорошо, что я не военачальник, а майор Родионов не Наполеон…
– Да ты не огорчайся, Юрко!- сообразив, что сказал невпопад, утешил Ермоленко.- Я
– хитровато подмигнув, спросил он Юрия.
– Мои ребята натирали мозоли…
– За помощь спасибо, Федя, и прости пожалуйста…
– Да перестань, Юрко!-дружески обнял его за плечи Ермоленко.
– Будто бы ты меня не выручил…
Следом за Федором пришел замполит. Осмотрел укрытия, похвалил подчиненных Русакова за надежную маскировку. Словно не знал, что большую часть работы сделали другие.
– Закурить не хотите?- предложил он лейтенанту, когда они остались вдвоем.
– Тьфу ты, совсем забыл, табаком вы не балуетесь.
«Тоже мне психолог,- насмешливо покосился на него Юрий.- Покурим, поговорим по душам - дедовский прием, нынче на него и матроса-первогодка не подцепишь».
Чиркнув зажигалкой, Еськов смачно затянулся и выдохнул голубоватое облачко.
– Переволновались мы все за вас. Радиомолчание, запроса не сделаешь. Мироныч места себе не находил…
– Чему научил, то и получил,- сдерзил Юрий.
– Меньше надо было водить, как бычков на веревочке.
– Самостоятельности подразделениям действительно мало давали,- не обращая внимания на колкость Юрия, согласился замполит.
– Только в этом не один Миронов виноват.
– Но у нас с ним, положим, особые, отношения. Я не кадровый офицер и в его глазах - случайный в армии человек.
– Вы не правы, Русаков. Никто так на вас не смотрит. Теперь-то, сами чувствуете, все по-другому поворачивается.
– И новая метла быстро обтреплется,- усмехнулся Юрий.
– Не думаю. Гвардии майор Родионов не из теоретиков. Он нам с вами в казарме засидеться не даст…
После обеда всем, кроме дозорных, разрешили отдых. Юрий прилег на траву возле бронетранспортера. Жаркое июльское солнце выпарило дождевые лужи, но земля отдавала застойной сыростью. Серо-зеленой плесенью подернулись корявые и разбухшие комли кустарников. Родионов прав, влаги в здешних краях с избытком. Летом она гонит в рост буйную зелень, хлеба вымахивают по грудь, травы дают два укоса. Зато весной и осенью, куда пи глянь, пузырятся хляби. Мокнут в лужах деревья и придорожные столбы, сыреют фундаменты домов на хуторах и лесных кордонах. Нелегко в это время года путнику па бездорожье, даже крепчайшие яловые сапоги раскисают и пропускают воду.
Знала бы про теперешний образ жизни Юрия мать, которая в детстве берегла его и укутывала! Послушала бы шутливое кредо морского пехотинца: уметь шилом побриться, обогреться дымом и выспаться даже на бороне! Глянула бы на то, как растирают парни друг другу снегом спины до розового румянца, как, держа над головами оружие, прыгают с бронетранспортеров в жгучую волну и вместе с прибоем выбрасываются на берег. И не цепляются к добрым молодцам никакие хвори…
На замаскированный пулеметный ствол
ГЛАВА 2
В металлических шкафах у кадровиков, по строгому ранжиру от «а» до «я», выстроены папки личных дел. Офицерские дела посолиднее, матросские - всего несколько листков между картонными обложками. Главный документ в тех и других - анкета. Узнаешь из нее, когда родился, где учился, в каких городах жил человек до того, как встал в армейский строй. Но анкетные графы - лишь отдельные вехи на жизненном пути. Все остальное - в незаписанном дополнении…
Дополнение к анкете Русакова
– Послушай, Старков, до каких пор ты будешь на уроки опаздывать? Тащить класс назад по дисциплине?! Как староста, должен предупредить тебя…
– А ты не предупреждай, лучше обязуйся подвозить меня к школе на машине отчима.
– Отчима? Какого отчима?!
– Будто сам не знаешь. Небось и сегодня на директорской «Волге» подкатил!
Приход учителя вынудил спорщиков разойтись по своим местам. Юрий расслабленно плюхнулся на скамью.
– Зря ты на Старкова напустился… - прошептал сосед по парте.
– Он каждый день чуть свет подымается матери помочь. Она у него дворничиха… - но Юрий не слушал соседа. Реплика Старкова ошеломила его. В памяти всплыли прежние мучительные подозрения. Слишком уж внешне не походил Юрий на отца. Тот коренастый и рыхловатый, с мелкими чертами лица, седеющие волосы, едва закрывающие проплешину на затылке, были когда-то иссиня-черными. Юрий же к пятнадцати годам перерос отца на голову. «Акселерация!»-добродушно посмеивался тот. Возможно, но, кроме того, Юрий был светлорус, носат, с резко очерченными надбровными дугами. «Мое наследство!»-утверждала мать. Только если и улавливалось в облике парня что-то материнское, то отцовского не обнаруживалось совсем. Разве лишь манера говорить у них была схожей: уверенной, не допускающей возражений.
Отец не был на фронте. .Имел бронь, как нужный специалист эвакуированного за Урал военного завода. Зато очень гордился орденом «Знак Почета», которым его наградили в сорок втором году. В праздники он прикалывал орден к выходному пиджаку рядом с двумя медалями.
– Победа, сынок, ковалась не только на передовой,- говорил он.
– Мы тоже отдавали для нее свое здоровье и нервы… Вспомнить страшно, как выгружались мы из эшелона в ноябрьские холода. Станки таскали на себе, складывали под временные навесы. Вот следы тех дней,- показывал отец лиловые шрамы на ладонях, - от рукавиц одни лохмотья оставались, руки примерзали к железу. А через пять месяцев мы отправили на фронт первые минометы…
В пятидесятых годах отца перевели сюда, в Ишим, главным инженером завода автоприцепов, позднее он стал его директором. В небольшом городке, где каждый десятый являлся заводским рабочим, отец был заметной фигурой - членом горкома партии, бессменным депутатом городского совета. Юрий сберег несколько предвыборных листовок, отпечатанных в типографии заводской многотиражки. Отца называли в них передовым инженером, видным организатором производства. Слово «инженер» нравилось Юрию гораздо больше, чем «директор».