С привкусом пещерной соли
Шрифт:
– Мне сказали, ты забираешь женщин для себя.
– Я беру их, потому что они несчастны.
– Я не несчастна! А вчера до твоего прихода я вообще была счастлива!
Он покивал головой.
– Я беру только тех, кто одинок.
– Если бы не ты, я могла бы быть сейчас не одна!
Он прищурился.
– С чего ты решила? Я никогда...
– Не продолжай!
Ей вдруг стало страшно оттого, что могло прозвучать. Хоть убей, не хотелось знать на основании чего он сделал
– Это подло, то, что ты делаешь со мной.
– Я ничего не делаю.
Она фыркнула.
– Ну конечно! Почему тогда у меня настроение, как у мартовской кошки?
Он наклонил голову вперед.
– Я не знаю.
Наташка затаила дыхание.
– Ты не знаешь, как влияешь на женщин, которых сюда приводишь?
Гуру рассеяно пожал плечами.
– Я просто даю им то, чего они ждут.
– Они ждут физического контакта? Все? Что ты такое несешь?
– Не просто контакта. Они жаждут стать чем-то недостижимым, целым, стать сконцентрированной слепой любовью, ведь за сотню часов они проживают со мной целую вечность, обладая большими возможностями, чем Амур. Тот стреляет стрелами, несущими любовь, а женщины, которые ко мне приходят, мечтают сами стать любовью. Хотя бы раз увидеть, как это - белый мир без единой тени.
Наташка подошла ближе и осторожно села возле него на корточки, впрочем, готовясь при случае сбежать. Теперь, после прозвучавшего 'не должна' его соседство воспринималось иначе - каждое его слово охлаждало, рыбки покидали ее и оставляли после себя немного горечи.
– Ты... не предлагаешь им этого? Они просят сами?
Он снова пожал плечами.
– Когда я после целой вечности встретил людей... это была девушка, мы долго говорили, узнавая друг друга и я спросил ее - что такое ваша жизнь? Она ответила - полоса препятствий. И чего ты хочешь, я многое могу подарить. Чего тебе не хватает?
– поинтересовался я. Она погрустнела и призналась: 'Я не знаю любви. Вокруг много мужчин, которые выражают мне симпатию - и не одного любимого. А я хочу так, чтобы он появился и стал для меня целым миром, белым миром без единой крапинки'.
– И что?
– Я многое могу, - склонив голову на бок, повторил гуру.
Насколько многое? Наташка смотрела в его лицо - слишком длинное, плечи слишком острые, из ворота выглядывают ключицы, туго обтянутые белесой кожей. От него пахло так, как в диких пещерах, где люди не появляются. Не то чтобы он тянул на ловеласа всех времен и народов, но если он сделал вывод, что всем земным женщинам важнее всего любовь и умеет творить этих рыбок... тогда его роль в аквельском маскараде вполне понятна.
–
– И не узнать того, что я могу тебе открыть? Так и не увидеть белый мир? Не узнать, что ждет потом? Не пожалеешь?
– Я не вхожу в число фанатиков, желающих заглянуть за край жизни.
– Правда-а?
– почти насмешливо протянул он, но получилось все равно неестественно.
– Разве зная, как хорошо там, за чертой, человек не захочет быстрее умереть?
Гуру согласно наклонил голову и промолчал.
– И потом... Никто не смертен. Я ведь все равно рано или поздно узнаю?
Наташка внимательно смотрела в его глаза. Он и правда не человек, какой же дурой она была, когда сомневалась! Это существо, слегка игривое, немного любопытное, совсем не обладало знакомыми человеческими ужимками.
И она, конечно, хотела все узнать. Окунуться в блаженство. Стать умнее, успокоить страх смерти, обрести мир в душе.
Но больше всего этого она хотела...
– Не провожай меня.
Наташка встала, двигаясь уверенней, освобождаясь от остатков паутины непрошенного желания и бочком-бочком отправилась к узкому перешейку, соединяющему островок с берегом. По еле угадываемой тропинке, по камням и горкам, прыгая через ручейки и ямки, иногда протискиваясь мимо толстобоких валунов. Она знала дорогу так хорошо, будто не раз тут ходила. И еще одна мелочь, так и не пришедшая Наташке в голову - она видела дорогу, ни разу не споткнулась, ни разу не ударилась и тем более не упала.
Гуру беззвучно рассмеялся ей вслед и сразу же отвлекся, задумался, всматриваясь в глубину моря. Красота воды - в разнообразии, однотонность и постоянство утомляют.
Наташка вернулась в Ракушку уже ночью. Она прошла по затихшему пляжу и направилась к одной-единственной комнате, которую в этот момент посчитала достойной внимания.
Она стукнула по двери кулаком, а потом забарабанила сразу обоими, выкладываясь по полной, вываливая всю злость тем способом, который нельзя использовать на живых людях, если не хочешь угодить за решетку.
– Открывай!
И ей было плевать, есть там посторонняя женщина или нет. Сейчас ее интересовал только Гонза, только урок, который она готовилась ткнуть ему в глотку, чтобы раз и навсегда сбить с него спесь.
Развернувшись спиной, Наташка с удвоенной силой продолжила долбить в дверь, но уже ногой.
– Открывать! Мне плевать, сколько у тебя там баб! Я все равно не уйду, пока не увижу твою рожу!
Дверь открылась и Наташка быстро отскочила, чтобы по-глупому не свалиться ему в ноги, а потом развернулась. И на миг остановилась, ошарашенная зрелищем, к которому оказалась не готова.