С/С том 3. Фанатик. Билет в газовую камеру. Лабиринт смерти
Шрифт:
Мы вставали рано утром и бежали купаться. Вокруг никого не было, и мы часами плавали в голубой воде. На Марди был белый купальник, который великолепно оттенял ее загорелую фигуру.
Через пару недель нашего счастья она сказала мне:
— Ник, ты должен начать работать.
Я только что вылез из моря, а она лежала на песке и загорала.
— Что касается меня, то я всегда готов, — отозвался я. — Но надо осмотреться и узнать, что я смогу найти.
Марди встала на колени и наклонилась надо мной.
— Ник, — сказала она, —
Я изумленно уставился на нее.
— Книгу? Но, черт возьми, я не умею писать книги.
Она покачала головой.
— Ты никогда не пробовал? — Это правда, я никогда не пробовал. — Ты же знаешь, как расходятся некоторые романы. Почему бы тебе не попробовать написать и посмотреть, что получится?
— Да, но надо знать, о чем писать. Я полагаю, что написать роман не так просто.
— Почему бы тебе не написать о репортерах? Ты знаешь их жизнь, и мне кажется, что ты смог бы сделать книгу.
В этом что-то есть. Я сел и задумался. У Эдди такое прошлое, что его хватило бы на три романа, да и у меня самого есть кое-какой опыт. Марди поняла, о чем я думаю, и возбужденно захлопала.
— Ой, Ник, это было бы прекрасно. Тебе не пришлось бы уезжать от меня. Я все время была бы рядом с тобой, готовила еду, штопала носки, а ты сидел бы и писал…
Я улыбнулся.
— Невеселая жизнь для тебя…
— Не говори так. Посиди здесь и подумай, а я пойду домой и приготовлю завтрак. Я позову тебя.
Ну и я стал думать об этой идее, и чем больше я думал, тем больше она мне нравилась. Прежде чем жена позвала меня, мне уже не терпелось сесть за работу. Я вернулся домой и позавтракал. Потом я стал обдумывать замысел будущей книги и сделал наброски. С набросками я направился на кухню, где была Марди. Я рассказал ей свой замысел, и она внимательно выслушала меня.
— О’кей, милый, — сказала она. — Теперь надо достать машинку, и я буду печатать для тебя.
Через два месяца книга была готова. Если бы не Марди, я бы ни за что не написал ее. Иногда она мне казалась настолько плохой, что у меня опускались руки и мне хотелось сжечь ее. Но Марди всегда подбадривала меня.
Когда я закончил книгу и прочел ее, понял, что у меня все же кое-что получилось. Конечно, бестселлером она не будет, но все же довольно неплохо для первого раза.
— Это только начало, — сказала Марди. — Ты будешь писать и писать, и скоро станешь знаменитым.
Я улыбнулся ей.
— Ты рано радуешься, Марди. Ее еще могут вернуть обратно с отказом.
Но права оказалась Марди. Рукопись обратно не вернули, а через два месяца из Нью-Йорка, куда я послал рукопись, пришло письмо от редактора одного из издательств, что моя книга понравилась и будет напечатана. Меня просили приехать для переговоров.
Я не ожидал, что так скоро услышу ответ. В это время мы с Марди красили наш дом. Марди настаивала на моем отъезде и уверяла меня, что сама сумеет закончить работу. В этом я не сомневался:
Итак, я сел в поезд и поехал на запад. Марди осталась одна дома. В издательстве меня приняли прекрасно, выдали солидный аванс и заключили со мной контракт еще на две книги. Я решил не задерживаться в Нью-Йорке, и как только контракт был заключен, оформлен и подписан, взял такси и помчался на вокзал. До отхода поезда до Санта-Моники оставалось два часа, и я решил зайти в бар, чтобы немного выпить. Первым, кого я там увидел, был полковник Кеннеди.
— Вот это сюрприз! — воскликнул он.
— Вы правы, полковник, — сказал я, пожимая ему руку. — Я очень рад, что встретил вас, я вам так благодарен.
Мы заказали выпивку и уселись за столик.
— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросил он.
— Я живу в Санта-Монике, — ответил я, — со своей женой. Кстати, я ведь вас так и не поблагодарил за чудесный медовый месяц в вашем доме.
Он улыбнулся.
— Я рад, что вам понравилось там, Ник. Почему вы уехали так далеко? Я бы хотел встречаться с вами и вашей женой.
— А вы приезжайте к нам на неделю-другую. Мы с женой будем рады принять вас.
Он с сожалением покачал головой.
— Боюсь, я не могу. Я слишком связан разными обязанностями.
Я улыбнулся.
— Они все еще мешают вам?
— Да, но я не очень обращаю на это внимание.
Я посмотрел на часы.
— У меня еще около двух часов до отъезда. Как вы смотрите на то, чтобы позавтракать со мной.
— С удовольствием.
Теперь, когда я неожиданно встретил его, у меня проснулся интерес к окончанию дела Спенсера. Когда мы зашли в небольшой ресторан, неподалеку от вокзала и заказали себе еду, я заговорил об этом.
— Полковник, вы помните «Маккензи Корпорейшн»?
Он посмотрел на меня и кивнул. Я не уверен, но мне казалось, что он был ошеломлен моим вопросом.
— Да, помню, это вызвало целую сенсацию.
— Я чуть не сломал себе голову на этом деле.
— Вы были в нем замешаны?
— Я расскажу вам об этом, потому что, как мне кажется, вы сможете закончить мой рассказ.
Он покачал головой.
— Я ничего не знаю об этом, — запротестовал он.
— Одну минуту, полковник. Возможно, я сумею освежить вашу память.
Я рассказал ему всю историю, а он сидел и слушал, забыв о ленче. Когда я закончил рассказ о смерти Блонди и нашем бегстве с Марди в Санта-Монику, он удивленно уставился на меня.
— Будь я проклят, но я не знаю, при чем тут я?
— А вы помните, полковник, тот день, когда репортеры обложили вас в доме?
Он нахмурился.
— Сейчас я не хочу касаться этого, — резко сказал он.
— Ваша приятельница была той женщиной, которая звонила мне, — быстро сказал я. — Я хочу знать, кто она?