С/С том 30. Я сам обманываться рад. Стук стук, кто там? Лягушачий король
Шрифт:
— Так, немного, — ответил Лепски. — Пошевелись с этой курицей, я умираю с голода.
— У меня есть для тебя три очень важных сообщения, — сказала она, вываливая шампиньоны в кастрюлю.
Лепски быстро отскочил, будто наступил на змею.
— Что? Ты опять ходила к это старой колдунье, пропитанной виски?
Кэрролл холодно посмотрела в его сторону.
— Мэхитабель Бессингер — не старая колдунья, пропитанная виски! Она блестящая предсказательница! Не забывай, что она указала тебе на два главных отправных
Лепски застонал, бросился в салон, открыл шкафчик и заметил, что бутылка с виски исчезла. Выругавшись, он снял галстук, смял его в кулаке и бросил на пол.
В дверях появилась Кэрролл.
— Временами, Лепски, — сказал она холодно, — у меня появляется ощущение, что ты дурно воспитан.
Атака была настолько неожиданной, что Лепски смотрел на жену, открыв рот.
— Прекрати вести себя как избалованный ребенок и слушай меня, — сказала Кэррол.
— Моя бутылка! Она исчезла!
— Что поделаешь! К тому же, Лепски, ты слишком много пьешь. Я говорю тебе, слушай меня. Мэхитабель разрешила эту историю с маньяком. Ты хочешь успешно завершить это дело или нет? Ты хочешь стать шефом полиции или нет?
Лепски медленно подошел к креслу, рухнул в него и взял голову в руки.
— Да… да. Ну, и как же старая пьяница распутала дело?
— Я тебе запрещаю называть ее старой пьяницей. А теперь слушай. Она посмотрела в свой кристалл и дала мне три отправные точки. Она мне сказала, что ты должен сначала найти кроваво-красную, луну, потом черное небо и, наконец, оранжевый пляж. Тогда, и не раньше, ты найдешь этого сексуального маньяка.
Лепски поднял голову и круглыми глазами посмотрел на жену.
— Кроваво-красная луна? Черное небо? Оранжевый пляж?
— Так она сказала.
Лепски так свистнул, что мог бы остановить поезд.
— Когда она тебе это сказала? До того или после как выпила мою бутылку?
— Лепски! Будь внимателен. Мэхитабель можно доверять. У тебя теперь есть три зацепки. — сказала Кэрролл. — Теперь прояви себя и покажи свой ум.
— Да, — Лепски откинулся в кресле, — конечно. Кроваво-красная луна, а? Черное небо, а? Оранжевый пляж, а? — Он закрыл глаза и издал звук, похожий на жужжание пчелы, попавшей в бутылку. — Эта старая колдунья высасывает эти указания из бутылки. (Он выпрямился, принюхиваясь. — Что-то горит!
Вскрикнув, Кэрролл бросилась в кухню.
Подозревая худшее, Лепски застонал.
Кэррол кричала:
— Твоя еда пропала! Это твоя вина! Ты слишком много болтал!
Тяжело шагая, Лепски направился в задымленную кухню и посмотрел на обгорелые остатки в кастрюле.
— Ни курицы, ни соуса с шампиньонами?
— Все сгорело — Кэрролл открыла банку с фасолью. — Когда ты научишься молчать?
— Ты хочешь, чтобы мы питались этим? — завопил Лепски, глядя на банку. — А почему
— Оно на воскресенье.
— Воскресенье, воскресенье! Я умираю от голода!
— Не кричи, когда со мной разговариваешь, Лепски. — Она вытащила из холодильника мясо. — К тому же ты много ешь, Лепски.
— Да, я это уже слышал. Согласен, я ем слишком много.
— Не забудь о трех зацепках, которые я тебе дала, — сказала она, разрезая мясо на куски. — Я уверена, что они помогут разрешить дело.
— Разумеется… разумеется. Ну ладно. Давай есть.
Было 23 часа.
Кен сидел в кресле совершенно опустошенный. Он вернулся после работы в таком состоянии, что даже не мог приготовить себе ужин. Он ожидал, что с минуты на минуту раздастся звонок, появится Лепски и будет пытать его по поводу пропавшей пуговицы.
Он взял бутылку виски. Налил в стакан и принялся ждать.
Он будет вынужден рассказать Лепски всю эту историю, и, потом, есть еще Лу Бун. Он был уверен, что тот отошлет письма. Карин сказала, что умеет обращаться с отцом, но он был уверен, что Стернвуд вышвырнет его за дверь. И, наконец, Бетти. Он выпил. Его жизнь на мертвой точке.
Раздался звонок.
Лепски! Он с трудом поднялся. Это конец, подумал он. Он пересек комнату, подошел к двери и открыл ее.
— Быстро впусти меня, меня никто не видел, — сказала Карин.
Она оттолкнула его, он поспешил захлопнуть дверь и в упор посмотрел на нее.
— Что тебе надо?
— Ты, приятель, напиваешься, — сказала Карин и, покачивая бедрами, проскользнула в салон. На ней было узкое зеленое платье.
— Что происходит? Зачем ты пришла?
— Смотри.
Она протянула ему ладонь, на которой лежала пуговица в форме мяча для гольфа.
Кен закрыл глаза.
— Это то, что тебе нужно? — сказала она, улыбаясь. — Я тебе сказала, что все улажу.
Кен вошел в комнату. Вид пуговицы в ладони Карин его несколько отрезвил.
— Где ты ее нашла?
Она засмеялась.
— Никакой проблемы. Я пошла в магазин Левина, все были, заняты, я срезала ее с одного пиджака и ушла. Они меня даже не видели. Они подумают, что она оторвалась. Ну, доволен?
Кен протянул руку, чтобы взять ее. Он вдруг почувствовал себя помолодевшим.
Карин, продолжая улыбаться, сжала ладонь в кулак.
— Где здесь спальня, Кен? Нужно отпраздновать это. — Быстрым движением она освободилась от платья и осталась голая. — Пуговицу в обмен на любовь, — добавила она. — Равноценно?
Какое-то мгновение он думал, что этот дом принадлежит в такой же степени Бетти, как и ему. И кровать также. Но виски погасило воспоминания. Он видел красивую, чувственную, обнаженную женщину.
Он обнял ее и повел в спальню.