С сердцем не в ладу
Шрифт:
— А у вас — входить в мою спальню! Прошу, загасите эту мерзость.
Фожер раздавил в пепельнице сигару, словно стукнул кулаком. Лепра схватил пиджак и направился к двери.
— Не уходи, артист, — сказал Фожер. — Я из-за тебя вернулся. — Он схватил стул и сел на него верхом. — Теперь говорить буду я. Видите, я не сержусь. Я уже не одну неделю наблюдаю за вами. Я хочу удержать вас от глупости. Вы меня ненавидите. Это видно невооруженным глазом. Вы вбили себе в голову всякую чушь, например, что
— Черт знает что! — сказала Ева.
— Я вас вижу насквозь, я знаю вас лучше, чем вы сами. Мне случалось иметь дело с мужчинами, которые считали себя хитрецами, и с женщинами, считавшими себя красотками. А у вас, простите за выражение, переходный возраст. Великая страсть, скажите на милость! Так что, старина Фожер, вали отсюда! Не мешай! Ты нам сбиваешь ритм! Какие у него острые зубы, у твоего Лепра!
— И долго еще это будет продолжаться? — прервала его Ева.
— Подождите! Я просто хочу предупредить вас обоих. Не играйте с огнем! Вы не забыли, малышка Ева, откуда я вас вытащил?
— Я была статисткой. И не стыжусь этого.
— В то время вы этим вовсе не гордились. А ваш протеже еще совсем недавно подвизался в кафе на бульваре Клиши.
— Но вы-то, — вскричал Лепра, — тоже, прямо скажем, не с высот начали…
Фожер обхватил руками спинку стула, его лицо пошло красными пятнами.
— Мне, — сказал он, — никто не был нужен, чтобы пробиться!
Ева как-то странно смотрела на своего мужа. «Она все еще им восхищается, — подумал Лепра. — Боже мой, когда же она выбросит его из головы!»
— Послушайте меня хорошенько, — продолжал Фожер. — Я могу уничтожить вас одним мизинцем. Но думаю, что, трезво все взвесив, вы любви предпочтете успех. Так что будьте послушными детками, расстаньтесь, и кто старое помянет…
— Так вот в чем ваш план… — сказала Ева. — Плевать я хотела на успех.
— Вы — может быть, но не он.
— Вы отвратительны, Фожер.
— Я просто защищаюсь. Если я предоставлю вам свободу, то вскоре обнаружу у себя в кофе мышьяк.
Лепра шагнул вперед.
— Не суетись, малыш, — посоветовал Фожер. — Я в курсе того, что касается Маскере. Ты уже спишь и видишь, как бы там мелькнуть. Ну признайся… Нет, ты вроде не горишь желанием. Это тоже Евина идея. Тебе нужны большие концерты, и сразу. Ты прав. Я могу тебе помочь… прямо сейчас… мне достаточно набрать номер… Поклянись, что больше не увидишься с ней — и дело в шляпе. Ну давай!
Ева молчала, и Лепра понял, что она предоставляет ему сделать выбор, что она пошла на это испытание, и даже не без тайного удовольствия. Она обожала такие моменты истины: бросить кости… любовь, разлука, жизнь, смерть… орел или решка. Он мог освободить себя одним словом. Но у него была всего одна секунда. Минутная
— Встаньте, господин Фожер, — сказал он.
Удивленный, Фожер поднялся.
Лепра было достаточно лишь чуть наклониться вперед, и он с размаху влепил ему пощечину.
— А теперь извольте выйти.
Эти слова внезапно выпустили наружу всю непреодолимую ярость, которая в нем накопилась. Он бросился на Фожера, но получил ответный удар, от которого у него перехватило дыхание. Опрокинутые кресла отлетели к столу. В комнате творилось что-то невообразимое. Лепра наносил беспорядочные удары, отмечая про себя несвязные кадры: струйка крови у губ Фожера, разобранная постель, телефон, голос, который раздавался у него в голове: «Она смотрит на тебя… судит тебя… любит тебя…» Сам не зная как, он очутился у камина. Фожер, выставив кулак вперед, ринулся на него, но Лепра успел подумать: «Китайская ваза… нет, она слишком легкая… канделябр…»
Страшный удар — и вдруг наступила полнейшая тишина. Лепра смотрел на тело, распростертое на ковре. Собственное дыхание обожгло ему горло. Ева, схватившись руками за голову, уставилась на Фожера. Наконец она сделала шаг вперед и осторожно опустилась на колени.
— Он мертв, — прошептала она.
Уродливая гримаса исказила лицо Фожера, обнажив зубы. Лепра был уверен, что Ева права, и от внезапной слабости у него вспотели ладони. Он опустил канделябр на пол, как драгоценный хрупкий предмет. Ева сделала ему знак не двигаться. Они ждали, что Фожер пошевелится, что у него дрогнет мускул, моргнут ресницы, ждали чего-нибудь, что положит конец этому невыносимому страху. Но его глаза превратились в тонкую белую полоску под опущенными тяжелыми веками.
— Как, оказывается, легко убить человека… — проговорил Лепра.
Ева посмотрела на него, потом дотронулась до иссиня-черного кровоподтека на лбу Фожера. Она встала, подняла канделябр, поставила его на место.
— Ты взял самое тяжелое, — проговорила она.
— У меня не было времени размышлять.
— Знаю.
Она не плакала, но голос ее дрожал и прерывался и был начисто лишен тембра, словно она говорила во сне.
— Я очень сожалею… — начал Лепра.
— Замолчи. Умоляю тебя, молчи.
Ева посмотрела на труп, и ее плечи дернулись от рыдания. Она сжала кулаки.
— Какого черта вы все меня любите! — прошептала она. — Это я должна была умереть.
Внезапно решившись, она пересекла комнату и сняла телефонную трубку.
— Что ты собираешься делать? — спросил Лепра.
— Звонить в полицию.
— Подожди минутку.
Она посмотрела на него блестящими от слез глазами.
— Минутку, — повторил он. — Не будем спешить.