S-T-I-K-S. Цвет ее глаз
Шрифт:
– Ты о чем? – спросила Кира.
– Разве ничего не заметила? Что-то явно происходит, все такие мрачные, даже воспитательница Лаура. А когда подъезжали, нормальных людей на улице почти не было, зато мотались какие-то непонятные бродяги. Может, даже дикие рейдеры, уж очень ужасно одеты и таращились на нас, как ненормальные.
– Да кто бродяг на центральный стаб пустит? – хмыкнула Мишель.
– Ты в проходе сидела и ничего не видела, а вот я все видела прекрасно. И Рафика помнишь? Он сегодня все стрельбы простоял на горке с гранатометом. Рафик никогда с ним не стоял, первый раз такое за ним заметила. И
Бритни сжато перечислила почти все мои наблюдения. Может, еще что-то заметила, но ей пришлось замолчать, дверь начала открываться – вернулись Лаура и успокоившаяся Лола.
Она может на ровном месте истерику закатить, а уже через пять минут начинает вести себя как ни в чем не бывало.
– Лола, присоединяйся к девочкам, – с порога произнесла воспитательница. – Ну и о чем вы здесь без меня щебетали?
Общение во время прогулки не запрещено, но как бы не поощряется. Да и вообще, оставшись без присмотра, мы должны вести себя, как мышки под веником. Так что момент скользкий, но и Лауру с Вороной не сравнить, она не придирается на ровном месте.
Вряд ли задержится у нас надолго, обычно таких из Цветника быстро убирают.
С ответом я опередила всех прочих желающих:
– Госпожа Лаура, мы обсуждали тех мужчин, которые смотрели на нас, когда мы проезжали через главный периметр.
– Элли, старайся не говорить настолько длинными предложениями, они у тебя выглядят неизящно.
– Я постараюсь, госпожа Лаура.
– И что именно вы обсуждали в тех мужчинах? Неужели вы решили, что они могут видеть через броню и вовсю комментируют ваши внешние данные? Дар человека-рентгена – очень редкий дар.
– Нет, такое мы не думали. То есть я точно о таком не думала. И я даже их не видела. Но те, кто видел, говорят, что это не гвардейцы, и даже на обычных солдат не похожи. Таких людей здесь давно не было, некоторых из нас это беспокоит.
– Не беспокойтесь, это все же солдаты, просто не совсем наши, а контрактники со стороны. Их нанимают на какой-то срок, обычно небольшой, и обеспечивают гораздо хуже, чем наших защитников.
– А почему на главном периметре стоят они, а не наши защитники? – своим неподражаемым голоском спросила Бритни.
Такой голос заставляет мужчин разевать рты до земли, вот и на воспитательницу подействовал, она чуть замешкалась с ответом.
А потом и вовсе замерла, обернулась. Ну вот и конец задушевному разговору – Ворона появилась. У старшей воспитательницы все очень строго – если отрабатываешь походку, то отрабатываешь именно походку, а не языком треплешь. Не удивлюсь, если сейчас придумает какую-нибудь пакость, чтобы это подчеркнуть.
– Девочки, что здесь за шум?
Ответ с нашей стороны не подразумевается, высказаться должна Лаура. Она мешкать не стала:
– Лола немножко расстроилась из-за пустяковой оплошности, и мне пришлось ее успокаивать. Это огорчило остальных, к тому же девочки разволновались из-за дневных событий.
– И почему же они разволновались?
– Они сегодня видели людей, которые походили на диких грязных рейдеров. Орхидеи не привыкли к таким зрелищам. Они
– Глупости.
– Разумеется – глупости, я как раз им это объясняла.
– Благодарю, Лаура, но раз уж я здесь, то сама это объясню. Девочки, не сбивайтесь с ритма. Ритм – самое главное, не нужно его себе навязывать, нужно стать его частью. Скользить по волнам, а не барахтаться в них – не забывайте. Мне понятны ваши страхи, вы ведь такие впечатлительные. И мы очень просто от них отделаемся, надо всего лишь вспомнить – кто вы, как высоко вас ценят и как заботятся о вас. Повторяйте за мной. С выражением повторяйте, красиво, как в песне. Впрочем, вы сами все знаете. Итак, начнем!
О нет, как же я устала от этого нескончаемого бреда!
– Мир грязен, переполнен злом и насилием…
С трудом удержавшись, чтобы тяжело не вздохнуть, и попытавшись придать своему голосу ту самую «песенную выразительность», как вечно требуют воспитательницы, в одном ритме с остальными в который уже раз произнесла банальные слова:
– Мир грязен, переполнен злом и насилием.
– Смерть заполонила его до последнего уголка.
Она стоит над каждым из нас.
Так было всегда, и так будет.
Продолжая вышагивать по кругу, мы слово в слово повторяли за старшей воспитательницей слова, которые в разных вариациях слышали уже не одну сотню раз.
– Этот мир называют Ульем или Стиксом.
Но его истинное имя – Смерть.
Лаура тоже подхватила, да так воодушевленно, что чуть ли не на крик срывается. Она сектантка из Белых Сестер, оттуда любят набирать воспитательниц, с такими потом нечасто возникают проблемы. К тому же сам Герцог им благоволит, в одном из ежемесячных выступлений он лично похвалил их за большой вклад в развитие системы гражданских инициатив.
Вот только религия у них настолько мрачная, что впору завязывать петлю на веревке. И глупая. Считают, что мы тут все умершие, что этот мир располагается на пути к вечному блаженству, которое можно заслужить лишь строго придерживаясь немаленького набора заповедей.
Несусветная тупость, ведь нет ни малейшего сомнения, что я живая, что я никогда не умирала.
Спасибо, что сестрам запрещено устраивать здесь проповеди. Но такие, как Лаура, находят выход, да и другие воспитательницы им охотно потакают. Поэтому нам иногда приходится повторять раз за разом перемешанную сектантскими бреднями чепуху, которую они произносят с умным видом. И не важно, что мы в это время делаем: вышагиваем с книжками на макушке, бежим кросс вокруг главного здания, делаем растяжку у гимнастических стенок или красим ногти – мы должны говорить так же серьезно, без запинок, с выражением и не забывать про распроклятую женственность.
Про нее нам нельзя забывать никогда и ни в чем.
– Мы цветущий луг посреди пепелища. Мы живые орхидеи на могиле, в которую превратился мир. Мы здесь для того, чтобы все помнили – существуют не только пепел и тлен, сохранилась красота, ведь она бессмертна. Мы созданы прекрасными, мы лучшие из лучших, мы избранные и неповторимые, мы главное украшение мира смерти.
Лаура в этот вариант все-таки подпустила капельку своей сектантской чепухи, и потому в паре мест ее слова разошлись с нашими. Она так часто делает, когда уверена, что никто не выскажет ей замечание.