S-T-I-K-S. Нафаня
Шрифт:
Проснулся я от ЖАЖДЫ и из-за того, что меня трясло, как эпилептика. Суставы выкручивало так, что куда там бронетушам с их нежными бронированными кулаками. Я даже взвыть от боли не мог: рот перекосило и в таком положении парализовало.
Думал – всё, сдохну!
Брешу, ничего я в тот момент не думал. Даже о заветной фляге не вспомнил, боль и ужас накрыли с головой.
Я не видел, как открылась дверь; и как в камеру влетели «броненосцы» и навалились на меня, пытаясь удержать на месте – этого тогда я тоже не чувствовал. Следом за ними заскочил лаборант и, ругаясь на охранников, попытался крови у меня
Трясун прекратился, и навалилась просто невероятная слабость после очередной дозы наркоты. Перед тем как окончательно отрубиться, я почувствовал, как мне, массируя горло, снова её вливают.
Проснулся я от прозвучавшей немного по-другому команды:
– Встать, придурок!
Слабость во всём теле была такая, что я с кровати еле соскрёбся, да ещё и чуть не грохнулся от удивления, когда за пустым подносом наклонялся, так как увидел, что руки у меня, да и не только руки, в уже засохшей крови.
Откуда это и что случилось, пока я спал?
Но долго удивляться мне не дали, недовольно скрипнув подошвой ботинка перед носом. Намёк был понятен даже для моих туго соображающих мозгов, так что я поспешил поднять пустой поднос, а потом еле удержал полный, теперь уже удивляясь своей слабости: он в тот момент показался мне невероятно тяжёлым.
С трудом я дошкандыбал до кровати и с недоумением уставился на мелькнувшую мимо меня и упавшую на кровать флягу.
– Суки! – затем я услышал, как за спиной дверь лязгнула. – Наркомана из меня сделали!
С ненавистью я смотрел на флягу, так как вспомнил, как мне ночью погано было. А тут и жажда о себе напомнила, пусть пока ещё и слабенько, но я поспешил погасить её в зародыше, так как понимал, что ещё раз всё это пережить я не решусь.
– Наркоша конченый, – прошептал я потерянно после того, как пару глотков сделал.
Вот с того момента я в истукана и превратился: подъём, забрать поднос, посетить уборную, приветливо стукнуть по лапе Пургена, умыться, наркота и завтрак. Упасть на кровать до вечера. Подъём, ужин звидюлями, приправленный словесными помоями Котыча, внимательно выслушать «броненосцев», что я должен Возжелать, покивать в ответ согласно. Наркота. Спать. Подъём…
Сегодняшний день поначалу ничем не отличался от предыдущих. Я поел, убрал поднос, но не успел завалиться на кровать, как дверь снова отворилась, и последовала команда: «На выход!»
Я на миг в ещё больший ступор впал от неожиданности, но потом даже слегка обрадовался: хоть какое-то разнообразие. Поспешил выйти из камеры.
Радовался, правда, я недолго. Быстро сообразил, что ведут меня в лабораторию, и понял, что время второго этапа эксперимента подошло. Вот тут-то меня мандраж и пронял, на тело такой трясун напал, что когда к шлюзу в лабораторию подошли, я уже шёл с трудом, ноги подкашивались. Почему-то я не сомневался, что обратно уже кем-то наподобие Пургена выйду.
Как только я осознал это, так сразу же сделал рывок назад, попытался между конвоирами проскочить, но те играючи меня поймали – видимо, ожидали чего-то подобного. И что удивительно, даже бить не стали, а, подхватив под руки с двух сторон, так в лабораторию
Испуганно осмотревшись по сторонам, я заодно понял, что голова не привязана, как и торс, впрочем, только руки-ноги ремнями к столу притянуты. Вокруг меня четыре человека суетились. Вернее, трое: один лаборант возле слева стоящего прибора что-то делал, в тот прибор из меня сначала кровь выкачивали, а потом обратно закачивали, только уже в другую руку. Справа ещё один хмырь уже возле другого агрегата возился: изучал показания от налепленных по всему моему телу датчиков. Знахарь не суетился, просто стоял, руки на груди сложив, и внимательно смотрел – не на меня, на того лаборанта, что мне нашатырь под нос совал. Он как раз поворачивался ко мне с маленькой коробочкой в руках. На неё-то знахарь и смотрел, если быть точным. Вот и я, после того, как убедился, что ничего нового у меня не отросло и видимых изменений вроде не заметно, сосредоточил на той коробочке своё внимание.
– Открой рот и глотай! – открыв коробочку и достав оттуда белую круглую таблетку, лаборант поднёс её к моему рту.
Рот я открыл, только не для того, чтоб предлагаемую таблетку проглотить, а…
– Ха… Ха-ха… Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха! – на меня напал истерический смех. – Нео… Ха-ха-ха. Глотни таблетку… Сон, да? Сон? Я проснусь? Ну конечно…
Мою истерику быстро прекратил знахарь: влепил пощёчину, а потом обхватил ладонями мою голову и… Не знаю, что он сделал, но меня как будто ветерком прохладным обдало, и я стал полностью спокоен, с кристально ясным сознанием.
– Глотай… таблетку, – споткнулся он на этом слове. Видимо, как-то по-другому она называлась, но мне не следовало этого знать. – Тебе ничего не угрожает, даже на пользу пойдёт.
За всё это время в первый раз со мной нормально заговорили, так что я не стал выделываться, только…
– Ну да, на пользу, как и Пургену оно пошло, – криво усмехнулся я и, понимая, что сопротивляться бесполезно, открыл рот, в который лаборант тут же этот белый шарик и закинул, поддержав мне голову, и даже дал воды запить. После чего он торопливо подошёл к своему коллеге слева, неподвижно замершему над аппаратом, который мою кровь через себя гонял.
Не знаю, чего я ожидал, но ничего особенного не происходило. Только раз показалось, что в животе потеплело, но быстро прошло. И сколько бы я к себе ни прислушивался, ничего такого необычного больше не заметил. Но если это был эксперимент, то он, по ходу, уже закончился, так как лаборанты отлипли от своих приборов и принялись датчики снимать и иголки из меня вытаскивать, замазывая места уколов каким-то гелем, выдавленным из тюбика.
Когда взялись за ремни, то в лабораторию заявились «броненосцы». В этот раз они не стали меня подгонять, а терпеливо ожидали, пока я оденусь, и одновременно выслушивали наставления знахаря.